Серебряное прикосновение
Шрифт:
Эстер, несмотря ни на что, нравилась ее новая работа.
Она рассматривала ее как «продвижение по службе», причем случилось это, по ее мнению, очень вовремя. Раньше Эстер не пускали буквально дальше кухни, где она помогала готовить, и за три последних месяца научилась так ловко печь пироги со свининой, которыми славился Хиткок, что Марта даже решила, будто у Эстер особый талант выпекать пироги и пирожные, а та начала опасаться, как бы ее не обрекли на всю жизнь торчать возле плиты. Но тут вдруг все изменилось. Она стала прислуживать в баре, где всегда весело, где смеются, шутят, рассказывают забавные истории.
За
Ей щедро давали чаевые, правда, Эстер знала, что это не одобряется. Иногда ей даже перепадала шестипенсовая серебряная монета. Впервые у Эстер появились карманные деньги. Джек, который, как обычно, думал, что у Эстер «все в порядке», даже представить себе не мог, как важны для нее эти деньги. Ведь Эстер всегда приходилось рассчитывать лишь на скудные подачки от Марты, а в магазинах так много прекрасных вещей!
Первый раз чаевые в виде одного шиллинга дал ей сержант Гренадерского полка Его Величества. Монета была совсем новенькая, сияющая, с профилем нового короля Георга Второго. Такую Эстер еще не видела и восхищенно воскликнула:
— Совсем новая! И как блестит!
Сержант торопливо спрятал монету ей в руку, видимо, не желая привлекать внимания посторонних к своей излишней щедрости. По закону и Уставу ему следовало бы потратить эти деньги на обмундирование.
— Купи себе что-нибудь, — радостно сказал он Эстер, — и принеси мне еще кружечку темного. Да побыстрее, так же, как ты это делала раньше.
Эстер поняла, что сержант уже был изрядно пьян.
На следующий день она купила себе альбом для рисунков, краски и другие принадлежности для занятий живописью.
Эстер очень волновалась, что утратила навык рисования, так как долгое время вообще не бралась за кисть и краски. Но, к ее удивлению, этого не случилось. Словно бы и не было этих долгих месяцев без любимого занятия — все вспомнилось само собой. Ее первой работой в Лондоне стал набросок птичьей стаи, пролетающей над городскими крышами.
Жизнь в таверне шла своим чередом. Обыденная повседневность, рутина, изредка прерываемая ссорами, скандалами, кулачными боями на заднем дворе. Один раз Эстер стала свидетельницей дуэли на шпагах, устроенной двумя джентльменами. Они были настолько пьяны, что едва стояли на ногах и, к счастью для обоих, все обошлось без малейших царапин.
Марта постоянно и очень внимательно наблюдала за Эстер, поэтому у той практически не было шансов завязать романтические отношения с кем-либо, к тому же Эстер еще не встретила никого, кто возбудил бы в ней хоть малейший интерес. Единственное, о чем она всегда жалела, это о недостатке свободного времени. С другой стороны, она научилась использовать каждую минуту и даже секунду перерыва для своих занятий, извлекать из нее максимум пользы. Находясь в городе, она наблюдала так много сюжетов для своих эскизов, столько интересных пейзажей и сцен городской жизни, что у нее просто не хватало времени перенести все это на бумагу.
Эстер все еще держала в тайне свое увлечение, не желая делить его ни с кем. Только Энн, покойная мать Эстер, знала о ее страсти. Возможно,
Во дворе рядом с кухней был один очень укромный уголок, где Эстер могла спрятаться и где всегда можно было определить, что кто-нибудь идет. Она запирала на ключ маленькую дверь черного хода, который вел на кухню. С другой стороны небольшую площадку заслоняла балюстрада лестницы. Эстер очень любила проводить там редкие минуты отдыха. В полном одиночестве она предавалась счастливым воспоминаниям о родном доме, придумывала сюжеты будущих рисунков — лебеди на озере или корабль в открытом море…
Как-то раз она сидела в своем потайном уголке и рисовала дворового кота, его забавную вечно сонную мордочку. Кот слонялся по двору позади кухни. Его полосатая шерстка в лучах заходящего солнца была как бы золотистого цвета, который трудно передать с помощью карандашей и красок на бумаге, и Эстер полностью сосредоточилась и погрузилась в работу.
В тот вечер было жарко, и она, будучи уверенной в том, что ее никто не увидит, слегка ослабила шнуровку корсета, подняла юбку, обнажив колени (так ей было удобнее сидеть) и сняла с головы белый чепец, который надевала каждый день, выходя на работу.
Что-то заставило ее отвлечься от рисунка и поднять голову. Что именно, она так и не поняла. Возможно, в тот вечер в раскаленном солнцем воздухе витали особые флюиды, устанавливающие незаметное глазу притяжение между мужчиной и женщиной…
Перед Эстер стоял высокий, стройный, широкоплечий юноша. Длинные светлые волосы его были перехвачены сзади черной лентой. Он, как зачарованный, не мигая, смотрел на Эстер. Она, в свою очередь, была настолько изумлена его неожиданным появлением, что в течение нескольких секунд молча и пристально рассматривала его симпатичное лицо с тонким аристократическим носом, изящным, как у женщины, подбородком и резко очерченным ртом.
Юноша был одет в изрядно поношенный костюм и стоптанные башмаки. Такую одежду обычно носят бедные подмастерья или рабочие. Эстер подумала, что ему, должно быть, не больше девятнадцати. Особенно ее поразили глаза молодого человека. Они были ярко-голубыми, как воды Темзы в солнечный день, и взгляд этих глаз поражал своей глубиной и грустной задумчивостью.
Эстер не заметила, как рисунок соскользнул с ее коленей. Только когда его деревянная рамка громко стукнулась о булыжники, которыми был вымощен двор, она словно очнулась и резко поднялась со ступеней, одним рывком поправив корсет и одернув юбку. Юноша встрепенулся от неожиданности.
— Вы кто? Что вам здесь надо? Для гостей есть парадный вход.
Голос Эстер звучал напряженно и несколько громче, чем обычно.
— Я зашел во двор с улицы. Хотел сократить путь, — мягко ответил незнакомец. — Мой хозяин прислал меня к мистеру Нидему забрать его цепочку для часов. Он сказал, что ее нужно починить. Так что не думайте, что я незваный гость. Может, мне стоит воспользоваться парадной?
— Нет, подождите, — твердо ответила Эстер, — я скажу Джеку, что вы пришли.