Серебряные фонтаны. Книга 2
Шрифт:
– Лео! Но его здесь нет.
– Но его жена здесь, – взглянув на мое лицо, он тихо добавил: – Не расстраивайся, Эми. Я подумал о том, чтобы ты не получила эту телеграмму неподготовленной, и в прошлый приезд поговорил с Селби – она придет к нему. Поэтому... если что-нибудь случится... ты будешь первой, кто об этом узнает, после Селби, конечно. Перестань плакать, Эми, а то люди подумают, что я опять обошелся с тобой невежливо.
– Я не могу сдержаться.
Фрэнк взял мою руку и нежно сжал ее.
– Спасибо, милая. Неизвестно, может,
– Ты хорошо провел отпуск? – спросила я его, наливая чай. Затем я вспомнила про актрису, и мои щеки загорелись.
– Не совсем тактичный вопрос, но если ты спрашиваешь – да, приятно. Охота мне тоже понравилась, – рассмеялся Фрэнк, но затем его лицо стало серьезным. – Эми, тебе незачем ревновать к ней. Мужчины совсем не такие, как женщины, запомни это. Для мужчины физическая связь – это пустяк, и больше ничего, – он начал рассказывать, сколько куропаток подстрелил на охоте.
Скоро Фрэнк поглядел на часы.
– Мне пора, или я опоздаю на поезд, – он встал. – Я прогуляюсь до станции. Надень шляпку, Эми, проводи меня до ворот. – Фрэнк не сказал ни слова, пока мы шли к воротам, но остановился там. – Нам лучше расстаться здесь, Эми. Я не хочу, чтобы эти старые деревенские мымры, точили об тебя языки.
Фрэнк протянул мне руку, я приняла ее, и мы обменялись формальным рукопожатием, но он не выпустил мою руку. Его голубые глаза серьезно смотрели на меня.
– Не забудь, Эми, я люблю тебя. Даже если я буду брать в постель хоть тысячу актрис ежедневно, все-таки любить я буду тебя, – он блеснул улыбкой. – И имей в виду, что я только пока не решаюсь демонстрировать это, по крайней мере, в этом году! – он нежно провел по моей щеке кончиком пальца. – Береги себя, милочка.
В последний раз, махнув рукой на прощание, он пошел по дороге, ведущей в село и на станцию. Я смотрела ему вслед – гибкому и стройному в своей военной форме – солдату, уходящему на войну.
Две недели спустя солдаты, работавшие на полях, тоже собрались уезжать – их вызывали к месту службы. Теперь их лица были серьезными – передышка закончилась. Мы с мистером Селби спустились к ним во время их последнего завтрака в Истоне и лично поблагодарили каждого за помощь, пожали каждому крепкую, горячую руку. Затем сержант выкрикнул приказ, мужчины надели на плечи вещмешки и построились в колонну, они больше не были сборщиками урожая. Прозвучала команда, они развернулись и ушли по дороге на станцию.
Этим вечером в своей гостиной я наревелась до того, что мои глаза покраснели и опухли – я плакала о Фрэнке, о солдатах, собиравших урожай, о всех молодых мужчинах Англии, уходящих на войну.
Скоро я заплакала снова – о молодых истонских мужчинах. Так как сражение во Фландрии продолжалось, снова начали прибывать телеграммы. Трижды я приходила в село, и сидела в светлых кухонках, плача с матерями и вдовами. Четвертая телеграмма была о Джо Демпстере. Я приехала
Еще двое истонских мужчин были ранены. До нас дошли слухи, что мистер Парри, агент из Пеннингса, потерял правую руку. Мы с тревогой ждали новостей. Вскоре пришло следующее письмо от Лео – он снова был во Франции. Я ожидала этого, потому что списки военных потерь снова стали длиннее, и Лео мог потребоваться там, но все-таки это оказалось для меня потрясением. Однако сейчас было не время для претензий. В заголовке письма Лео написал полностью: «2-й полевой санитарный пункт, 51-я дивизия». Он сдержал обещание, а вскоре и я должна была сдержать свое. Я еще не была уверена, потому что кровила и в сентябре, но очень немного, и написала ему об этом. Теперь я знала, что Лео будет ждать, как и я.
Следующее письмо Лео было короче и формальнее – как я догадывалась, из-за того, что он не любил цензуры. Я ломала голову над его письмом, пытаясь представить, как он живет там. Хотелось бы мне, чтобы Лео писал мне такие же письма, как Альби – Элен. Альби рассказывал ей все, без имен, конечно, но в остальном, он рисовал словесную картину, живую и наглядную, прочитанное словно бы вставало перед глазами. Альби писал и о любви, не обращая внимания на цензуру – мне было известно, что Элен всегда тщательно выбирает страницы прежде, чем показать их. Но Лео писал только о детях, о хозяйстве имения – и о розах.
Я беспокоилась и о нем, и о Фрэнке – я любила двоих мужчин, и оба были в опасности. Однажды мистер Селби пришел ко мне с телеграммой в руке, которую прислал сельскохозяйственный комитет, а я в первое мгновение я подумала, что в ней имя одного из них. Не было никакого спасения от этого кошмара.
Однако этой осенью никого из нас не обошли тревоги. По вечерам я сидела с Элен и разговаривала о ее младшем брате и Альби. К нам забегала Клара и мы говорили о ее братьях и о Джиме. Теперь он был дома, но мало чем напоминал прежнего Джима. Угрюмый и злой, он никак не мог примириться с потерей своей ноги. Он получил протез из Рохэмптона, но не носил, жалуясь, что тот натирает культю и слишком тяжел.
– Он хочет снова скакать верхом и бегать, открывая ворота, – вздыхала Клара. – Он никак не привыкнет, что больше не может этого.
Джим ворчал на Клару и злился на каждую мелочь, но если она не заходила к нему, через день-другой его мать встречала меня на улице:
– Джим спрашивает Клару, моя леди.
– В последний раз он прогнал ее, миссис Арнольд, – говорила я.
– Знаю, – огорчалась она, – но все равно он неравнодушен к ней, даже если ведет себя ужасно. Клара – хорошая девушка, больше никто не стерпел бы такое.