Серебряные фонтаны
Шрифт:
— Когда услышала мой голос, — горько сказал Лео. Он не верил мне, он не понимал меня.
— Лео, — попыталась я снова, — если бы я заранее знала, что это ты, если бы ты сам спросил меня, я ответила бы «да». Я носила внебрачного ребенка, я отчаянно желала, чтобы он был законным, ты это знаешь.
По легкому движению плеч Лео я поняла, что он это знал. Он отмахнулся от меня, но я продолжала убеждать его. Все его тело снова напряглось, он упрямо ответил:
— Но я слышал твое «Нет!», я слышал тебя, — это было упорство отчаяния.
Я продолжала ласково и терпеливо объяснять
— Это в первое мгновение, когда я ожидала, что услышу голос Фрэнка. Но затем, когда мою руку вложили в твою, я почувствовала волосы, волосы на твоей руке, и поняла, что это ты. И поэтому я ответила «да», я уже знала, что вокруг меня происходит.
Лео молчал. Затем он медленно выговорил:
— Но знать — это еще не соглашаться. Когда я услышала это, все стало очень просто.
— Тогда я соглашаюсь сейчас, — тихо сказала я. — Дай руку.
Опустившись на колени у кресла Лео, я взяла его руку, покрытую черными волосами, в свои руки и сказала:
— Я, Эми, беру тебя, Леонидас Артур Гектор, в законные венчанные мужья. Я буду с тобой отныне и впредь, в радости и горести, в богатстве и бедности, в здоровье и болезни. Я буду любить, и лелеять тебя, почитать тебя, повиноваться тебе до смертного часа. Клянусь тебе в этом. — Я склонилась к его руке и прижалась щекой к черной шерсти на ее тыльной стороне.
Я почувствовала щекой, что Лео задрожал всем телом. Он не переставал дрожать, пока я не подняла голову. Его искривленное плечо было неуклюже согнуто, чтобы было удобнее смотреть вниз на меня. Я улыбнулась ему, но он не улыбнулся в ответ, а просто продолжал смотреть мне в глаза.
— А теперь поцелуй свою невесту, Лео, — радостно сказала я.
Медленно, неохотно, он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, но я повернула голову, и наши губы встретились, а я обняла его. Губы Лео были мягкими, теплыми и нежными, я некоторое время прижималась к ним, затем отстранилась и сказала:
— Вот теперь, мой Лео, мы женаты по-настоящему, — отпустив его, я встала на ноги, Лео тоже встал. Он выглядел так, словно только что проснулся, поэтому я заторопилась: — Смотри, дождь прошел, над кедром появился кусочек голубого неба. По-моему, к чаю появится солнце. А сейчас мы пойдем и полюбуемся твоими розами.
Наконец Лео заговорил:
— Твоими розами, — поправил он меня. — Я дарю их тебе, и все остальное тоже.
— Нашими розами, Лео, — решительно сказала я. — Идем, однако.
До конца дня я чувствовала себя очень спокойной. Я все еще любила Фрэнка, с этим ничего не поделаешь, но я любила Фрэнка и до рождения Флоры — но все же это не остановило бы меня от замужества с Джо Демпстером, если бы он согласился взять меня в жены. И тем более это не остановило бы меня от замужества с Лео. Если бы он пришел и сделал мне предложение, я была бы изумлена, смущена, напугана — но все равно согласилась бы выйти за него замуж, ради своего нерожденного ребенка. А, поженившись, мы мало-помалу привыкли бы жить вместе, точь в точь, как и сейчас.
Нет, проблема была не в самой женитьбе, а в том, как она получилась. Лео был прав — ему следовало бы спросить меня самому. Вместо этого ошибка доктора дала мне надежду, оживила драгоценнейшую
Я ошибалась, считая, что прошлое не изменишь. Конечно, случившееся, не переделаешь — не так, как в калейдоскопе Флоры, где кусочки цветного стекла можно вытряхнуть и заменить новыми — но калейдоскоп прошлого тоже можно повернуть и увидеть случившееся под новым углом. Те же самые кусочки стекла будут выглядеть по-другому, если взглянуть на их иначе. Я хотела видеть только один узор, — в котором Фрэнк пришел бы меня спасти, если бы имел возможность. Словно Клитии, мне хотелось верить, что мой солнечный бог совершенен. Даже прощая ему провинности, я внушала себе, что он непогрешим, но такое самовнушение держалось только на том, что я внушала себе еще одно — будто во всем виноват мой муж, который был человеком с изъянами.
Я заулыбалась, потому что Лео, конечно, был с изъянами, как и все мы — но это не отвратит меня от любви к нему, потому что он был так достоин любви и так нуждался в ней. И теперь я могла дать ему любовь свободно и добровольно.
Когда я пришла в детскую, Лео уже был там и сидел на диване. К одной его руке прижималась темная головка, к другой — светлая, сам он читал дочерям сказку на ночь. Я остановилась на мгновение, глядя, на эту светлую головку, у которой все-таки было имя, вопреки моему греховному безрассудству. Волна чистой, незапятнанной благодарности охватила меня, когда я поняла великодушие того дара, который сделал мне Лео.
Лео, как обычно, дожидался меня перед ужином в холле. Этим вечером он тщательно оделся — высокий воротничок, жесткий галстук-бабочка, белый накрахмаленный жилет — все сияло, сверкало белизной, тогда как фрак и зауженные брюки были черны как ночь. Он выглядел просто великолепно. Я взглянула на его сильное, рельефное лицо и улыбнулась. Однако Лео, не улыбнулся в ответ.
— Пойдем, Эми? — спросил он. Еще до того, как он расправил салфетку, я догадалась, что у него на уме. Мое сердце упало. Неужели к нему вернулись сомнения? Неужели я так и не убедила его?
Когда мистер Тимс оставил нас наедине с супом, Лео сказал:
— Эми, ты и представить не можешь, какую тяжесть сняла сегодня с моих плеч, — он не поднимал на меня взгляда. — Но... — я видела, с каким трудом даются ему слова. Наконец, он запинаясь выговорил: — Но... брак существует для рождения детей...
Я постаралась скрыть волнение в голосе:
— Да, Лео, так говорится в книге псалмов.
— Я... Плевал я на книгу псалмов, я забочусь о тебе, — мое волнение затихло, ведь Лео беспокоился за меня. Затем до меня дошло, что он пытается сказать больше: — Я забочусь о твоих желаниях, поэтому... если этой ночью ты хочешь... — после этих слов мое волнение вспыхнуло словно пламя. Лео тихо сказал: — Я вижу ответ на твоем лице.