Серебряные фонтаны
Шрифт:
«Так, самоуверен» — сказала Тереза, говоря о Лео, но она ошибалась. В Лео никогда не было уверенности нормального мужчины, даже когда он был молодым. Тереза этого не понимала, но я могла прочитать нерешительность, прячущуюся в глубине души Лео. Нерешительность ребенка, потерявшего мать и отвергнутого отцом, нерешительность мужчины, который никогда не выглядел так, как другие.
Кроме того, Лео никогда не позволял себе показаться перед Жанеттой голым — с самого начала супружеской жизни он приходил к ней в пижаме, как и ко мне. Он знал, что я вижу его не так, как Жанетта, знал, что для
Нет, я была не права. Не слишком ущербным, — ведь он все-таки полюбил меня, даже сильнее, чем Жанетту. Но я тоже подвела его, а теперь стало слишком поздно.
Я вернулась к детям, чтобы утешить себя. Флора была довольна своей школой, а Роза с нетерпением ждала, когда сможет присоединиться к ней. Джеки все еще был моим малышом, хотя сегодня днем уже пил из чашки, потому что мне нужно было расстаться с ним для поездки в Пеннингс к мистеру Парри. Нужно было принять решения по домашней ферме, а Лео написал мистеру Селби, что в последнее время слишком отошел от дел, чтобы судить о состоянии рынка, поэтому решать должны были мы сами. Итак, мы с мистером Парри обсудили различные условия, пытаясь взвесить возможные выгоды от хороших цен на зерновые, которые все еще гарантировало правительство, против возможных прибылей от увеличения пастбищных площадей. Вернувшись, домой, я села обдумывать варианты — было, облегчением иметь для беспокойства что-то другое, чем мои отношения с Лео.
Были проблемы, касающиеся также и Истона. Хотя война закончилась, правительственные распоряжения еще действовали, продолжалась нехватка рабочей силы, потому что о демобилизации больше говорилось, чем делалось. Однако мужчины понемногу возвращались обратно.
Когда в конце февраля я заехала в Белинг, сэр Джордж был там, в отпуске. Леди Бартон поцеловала меня, окруженная облаком дурманящего запаха фиалок.
— Мы собираемся установить центральное отопление — зимы очень холодные, — сказала она. — Джордж ненадолго вернется в армию, а затем все время будет дома — дорогая моя, я так счастлива, — она позвонила. — Скажите сэру Джорджу, что здесь леди Ворминстер.
Сэр Джордж пришел вместе с высоким долговязым сыном и пожал мне руку.
— Леди Ворминстер, как приятно вас видеть, — его карие глаза изучающе заглянули в мои. — Пару месяцев назад я видел Леонидаса во Франции.
Мое сердце подскочило.
— С ним все хорошо? — сэр Джордж медлил с ответом, и я воскликнула: — Он не заболел? Вы должны сказать мне, если...
— В то время он выздоравливал от гриппа. У него был легкий грипп.
— Я... я и не знала, что у него был грипп, — чуть не плача сказала я.
— Наверное, он не хотел тревожить вас, — сказал сэр Джордж. Я не ответила. Он добродушно продолжал: — В RAMC сейчас очень много дел, но я уверен, что недолго осталось ждать до его демобилизации. Когда я
— Благодарю вас.
Меня подозвала леди Бартон — она потеряла петлю на своем вязании. Пока я поднимала петлю, леди Бартон стала расспрашивать Джеффри об Итоне. Вспомнив, что сэр Джордж учился в Итоне вместе с Лео, я обернулась к нему и сказала:
— Лео учился с вами в Итоне, верно?
— Это верно, мы оба были на буксире, часто встречались, даже когда я работал на выборной должности.
— На буксире? — недоуменно переспросила я, вспомнив, как Альби показывал мне буксиры на реке.
— Королевские стипендиаты — мы оба жили в колледже, а не на квартире, — он улыбнулся, глядя на мое озадаченное лицо. — В Итоне особый язык. Вы узнаете его, когда ваши дети достаточно вырастут, чтобы пойти туда.
Сэр Джордж сегодня выглядел таким добродушным, что я решилась на еще один вопрос.
— А каким Лео был в Итоне?
Он мгновение глядел на меня, а затем поднялся с кресла.
— Идемте в мой кабинет, Эми, я покажу вам кое-что. Там он показал мне фотографию. Я стояла, держа ее так бережно, словно это был хрупкий фарфор. Лео был в заднем ряду с краю, я отчетливо видела его. Он выглядел очень молодым. Его волосы были черными, он повернулся так, чтобы смотреть прямо в камеру — дерзко, словно вызывая ее сразиться с ним.
Глядя на это юное беззащитное лицо, я тихо сказала:
— Я думала, он не позволяет себя фотографировать.
— Да. Я подозреваю, что он не стремился фотографироваться и здесь, но было бы странным, если бы он уклонился, а он никогда не был трусом. Поэтому он пошел на это. Вы хотите оставить фотографию себе?
— Ох, пожалуйста! Спасибо, большое спасибо. Но ведь у вас на стене останется от нее пятно?
— Всего лишь в темном углу — поэтому она до сих пор и не выгорела, — усмехнулся сэр Джордж. — Кроме того, мама все равно собирается делать ремонт после того, как поставит свои драгоценные радиаторы. Нет, оставьте ее себе. — Я прижала ее к груди. Сэр Джордж оперся на письменный стол, явно не спеша возвращаться в гостиную.
— А каким Лео был тогда? — снова спросила я. Сэр Джордж задумался на мгновение.
— Молодым, горячим, умным, пылким. Он хотел сделать мир справедливым и всегда спешил. Очень спешил, никогда не останавливался, чтобы задуматься, прыгал сразу с обеих ног. Он все еще был таким, когда вышел из Кембриджа — увидел в парке девушку, влюбился и женился. Никогда не задумывался.
Я не знала, что ответить. Я снова взглянула на фотографию Лео — белый галстук, черный фрак и перекошенное лицо.
— В те дни он не скрывался от людей?
— Не в Итоне, там он был счастлив. Он не стремился быть в спортивных командах, — все связанное с мячом представляло его в невыгодном свете. Однако у него были врожденные способности к учебе, да и к плаванию тоже — он был великолепным пловцом. Помню, однажды я смотрел на него с берега и думал — как он нелепо сложен, перекошен набок, с горбом, но когда ныряет в реку, то тут же становится быстрым и грациозным, словно выдра, и плывет так, словно вода — его родная стихия.