Серебряный - цвет ярости
Шрифт:
– Забавная реакция…
– Да пошел ты…
Зак прищурился и решительно схватил его за предплечье.
– Руки убери!
– Успокойся, придурок!
Никита вздрогнул. Парень часто так говорил когда злился. Именно так с рычащими нотками в голосе. И Никита начинал осознавать откуда это бралось.
– Ладно…
Зак отпустил его предплечье и прищурил глаза, точно как волк всего мгновение назад. Святая Дева Мария, его друг только что был волком!
– Ты же сам меня узнал… Я думал, ты воспримешь это спокойно.
Спокойно?
– Слушай, инициация еще скорее всего не завершилась. Тебе лучше вернуться на поляну. Там безопаснее всего и для тебя и для окружающих.
Его чертов друг – оборотень…
– Ты меня слушаешь? – раздраженно поинтересовался парень.
– Иди в задницу, придурок!
Зак поморщился и отошел на шаг.
– Слушай, я не собираюсь причинять тебе вред. Мы же друзья помнишь?
– Друзья не скрывают друг от друга то, что периодически обрастают шерстью и воют на луну.
– Это все, что тебя тревожит? Слушай, откуда мне было знать, что ты не инициированный ведьмак? Знай я об этом раньше, рассказал бы обо всем.
– Я кто?
Зак нахмурился и скрестил руки на груди. Выглядело бы внушительно, не будь он голым. Кстати, о наготе. Никита поспешно наклонился и поднял одеяло, вновь закутываясь в него.
– То есть ты не знал…
– А о чем я к чертям должен был знать? – разозлился парень.
Откуда-то прилетел холодный ветерок, и он замер. Откуда в лесу ветер? Он обычно теряется в кронах деревьев…
– Как минимум о том, что кто-то из твоих родителей ведьма.
Никита прищурил глаза и бросил на друга злой взгляд. У него прабабку называли ведьмой, но она умерла уже десять лет как. И никто особо не прислушивался к ее бредням. Все же старушке было более ста лет.
– То есть не знал… - по-своему понял его взгляд парень. – Черт… И что теперь делать?
– Ты у меня спрашиваешь?
– А у кого еще мне спрашивать? Или ты знаешь какую-то другую ведьму в радиусе пяти миль?
Никита недовольно поморщился и поежился от холодного воздуха.
– Мне нужно в город… - глухо проговорил он.
– Издеваешься?
– Нет! – огрызнулся он. – Мне действительно нужно попасть в одно место. Я пока не до конца знаю почему, но мне нужно туда попасть. И мне кажется, что это как-то связано с Алекс…
****
Шел третий день моего заключения. Цербера я больше не видела. Еду приносила незнакомая девушка. Но с ней поговорить не получалось. О чем бы я не спрашивала, она молчала, после чего исчезала в языках черного пламени. Я больше не опасалась отравления и потому ела все, что приносили. Но из напитков все равно предпочитала воду. К счастью ее было в избытке. Кран был, правда, всего один,
– Могла бы хоть поздороваться, - пробурчала я себе под нос.
К третьему дню бойкота я уже в голос начала с собой разговаривать. Наверное, психика у меня слишком слабая.
– Или я просто начинаю отчаиваться… - вслух проговорила я и пнула ногой чертову стену.
Я облазила уже все стены. И нигде не было отпирающего механизма. Я уже действительно начинала верить в то, что сначала сюда принесли мебель и уже после этого возвели чертовы стены. А может, Цербер просто переместил все сюда так же как мне таскают еду в последнее время.
– Что за имя такое «Цербер»? Какой придурок вообще назовет так ребенка?
– Это не мое имя…
Я вздрогнула и резко повернулась на голос. Цербер сидел на кровати и с любопытством наблюдал за мною. Привычного уже мне плаща на нем не было. На его груди и вовсе ничего не было. Он был одет всего лишь в кожаные брюки. Ноги босые, волосы влажные, на плечах полотенце. Он будто бы только что вышел из душа.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я.
Парень по-птичьему склонил голову к плечу и осмотрел меня с ног до головы.
– Соскучился… Такой ответ приемлем?
Нет, не приемлем. Но кого это волновало.
– Тебе что-то от меня нужно?
Он перестал меня разглядывать и посмотрел мне в глаза. Я же разглядывала его грудь. Тонкие темные полосы покрывали кожу его груди. Я посмотрела на плечи и да шрамы были и там.
– Любопытный взгляд.
Я ничего не сказала, продолжая разглядывать покрывающие его тело шрамы. Разве он не должен был исцелиться?
– Подарок от отца, - со странной улыбкой на губах проговорил он и провел пальцами по груди. – Иногда еще жгутся…
Я перевела взгляд на его лицо и невольно сглотнула. Его глаза вновь заволокла тьма.
– Тебя ведь шрамы заинтересовали…
Я не ответила. А он поднялся.
– Отец был мною разочарован. Он ожидал рождения девчонки. Она была бы чистокровным фениксом, к тому же неуязвимым к тьме. Он мог бы выгодно продать ее теням. Но родился я. Мало того, что полукровка. Так еще и совершенно бесполезный. Даже кровь фениксов во мне была отравлена магией вампиров. Ты даже представить себе не можешь, каким разочарованием я для него стал.
– А твоя мать?
– Он ее убил в приступе ярости, сразу после родов… Зачем я тебе все это рассказываю?
Он остановился, не дойдя до меня, и нахмурился. Я с трудом подавила приступ сочувствия. Нельзя испытывать симпатию к похитителю. Несколько минут мы оба молчали, а затем он преодолел разделяющее нас пространство и ухватил пальцами мое запястье.
– Что ты делаешь?
Он не ответил. Молча вытащил шприц из кармана брюк. Распечатал его и, погладив пальцем мою руку на локтевом сгибе, прицелился для укола.