Серебряный дракон
Шрифт:
— Приплыли, — сообщил Красный Ворон, — выходим.
В сопровождении гребцов мы поднялись по ступенькам в дом. Внутри все ярко освещено, свет проходил сквозь крышу. Дом состоял из единственного круглого зала без окон, заполненного людьми под завязку, и все они смотрели на меня.
Посредине зала на трехногом постаменте возлежала чаша, всем чашам чаша, из нее медленно, как во сне, вытекала вода, но до пола она так и не добиралась, поток как бы таял, сходя на нет, исчезал.
— Это Маво, — сообщил шаман, перехватив
Я молча кивнула, рассматривая людей, сидящих вокруг этой чаши. Большую Воду я определила сразу, он был так же стар, как и шаман пещерников.
— Я Джокер, — вышла я вперед, — двоюродная сестра Серого Демона, наславшего на ваш род проклятие. Я пришла исправить то зло, которое он причинил вам. Взамен я прошу об одной услуге.
— О какой? — спросил у меня за спиной Красный Ворон.
— Я ищу секретное место, это может быть подводная лаборатория, склад или еще что-то подобное, там находится несколько сотен тонн драгоценных металлов.
— Вы ищете богатство? — не удивившись, спросил старейшина домиконасвайцев; голос у него был мелодичный, как журчание ручейка, он совершенно не соответствовал внешнему виду старика, приятно ласкал слух, звучал волшебно.
— Я разыскиваю пропавшие металлы — золото, платину, они украдены. И только для того, чтобы вернуть владельцам, — объяснила я. — Большего сообщить не могу, извините уж.
— Мы постараемся их найти, — поднимаясь и подходя к нам, пообещал Большая Вода.
Он проводил нас к Маво, я почувствовала головокружение, уже привычное вблизи «больного» источника магии, и меня пробил озноб, ноги подкосились, и если бы Арс не изловчился меня поймать, я растянулась бы на полу, покрытом стругаными досками, распласталась бы как медуза.
— Что, плохо, да? — Муж аккуратно опустил меня перед Маво.
— Еще как плохо, — посетовала я.
— Чем помочь?
— Сунь меня в воду, — попросила я, — раньше это помогало, должно и сейчас сработать.
Арс доволок меня до чаши с водой. Я сунула в Маво обе руки сразу, чего мелочиться, колдовать — так колдовать!
Меня обдало таким холодом, впору заморозиться напрочь, до костей пробрало! Вспомнилась зима, стужа, метель. Колючие дикобразы втыкали мне в ладони свои иглы, ежики катались по рукам, свернувшись клубками, но голова кружиться перестала.
Выпрямившись и посмотрев на покрасневшие руки, я твердым голосом произнесла, разворачиваясь лицом к иклийцам:
— Я готова, кто там смелый, подходи парами. — И вытянула озябшие руки вперед.
Как я и ожидала, после краткого замешательства подошли Красный Ворон и Большая Рыба. Я привычно положила руки им на головы. Меня обдало жаром, пошел пар, ладони тут же высохли и нагрелись, но дело я сделала — первые «вылеченные» стояли и озирались, по-новому, точнее по-прежнему, оглядывая мир широко открытыми глазами.
— Это все? — не веря, спросил старейшина
— Если бы, — проворчала я, спешно сунув руки в Маво, — они горели, как угли.
Вода в чаше зашипела, но отдала мне свою прохладу, заискрившись с новой силой.
— Гляди, гляди, поток усилился, — зашептали вокруг.
Действительно, водяной поток приподнялся над чашей, сейчас вода уже не просто лениво перетекала через край, а с напором, еще слабым, выбрасывалась из Маво.
— Продолжим! — Я остудила руки и была готова обжигаться опять.
И началась моя работа. К концу дня из чаши уже бил настоящий фонтан, вот только до пола он по-прежнему не доходил, исчезал в неизвестном направлении. Ну и шут с ним, магия — она и есть магия, чего над ней голову ломать, даже пробовать не стоит.
Последний пациент особенно сильно обжег мне руку, даже голова задымилась. «А почему бы и нет?» — подумала я и сунула голову в Маво — остудиться.
Калейдоскоп. Сотни тысяч всевозможных цветных картинок замелькали перед моими глазами — перемешиваясь, ломаясь и крутясь, они слепили меня своим сиянием. Сосредоточившись на одной, особенно большой картинке, я приблизила ее.
На берегу озера сидел человек, странная одежда была на нем, но приемлемая — ярко-желтый балахон из плотной ткани и такого же цвета квадратная шапочка. Солнце светило по-летнему, тепло и весело, а он, как будто и не замечая жары, сосредоточенно писал под диктовку на листе серой бумаги, а диктовал ему юный дракон, высунув длинную шею из озера, с мокрых усов капала вода, брызгая в такт слов:
— Не печалься, что тебе нет места, а печалься о своем несовершенстве; не печалься, что тебя никто не знает, но стремись к тому, чтоб заслужить известность...
— Дорогая Аквелия, можно задать вопрос? — перебил водяного дракона человек, на миг оторвавшись от записи.
— Подожди с вопросами, друг Кун Цю. — Моя молодая сестра Аквелия недовольно наморщила нос, смешно так, забавно. — Сейчас закончим и поговорим нормально, иначе у меня мысль пропадет. Пиши! — И она продолжила диктовать: — Когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу...
Я высунулась из Маво, стуча зубами от холода. Нет, я бы еще понаблюдала за сестрой, но тогда отморозила б себе голову, а без нее мне плохо будет.
— Ай да Аквелия, вот оно что... — пробормотала я и усмехнулась. — Философ.
Забавно смотреть прошлое. Надо не забыть поговорить с Аквелией о Конфуции, кем он был ей.
— У тебя кожа на голове, как у иклийцев, красная такая, — сообщил мне Арс, радуясь, как ребенок, новой игрушке.
— Ерунда, пройдет со временем, — отмахнулась я, а ожидающим «лечения» людям сказала: — Все, на сегодня сеанс окончен, мне срочно требуется перерыв.
Иклийцы беспрекословно разошлись, не выразив и тени неудовольствия, терпеливые ребята.