Серебряный камень
Шрифт:
И неторопливо, со смыслом подмигнул.
Йен изготовился к бою с невозмутимым лицом, хотя злился на Ивара дель Хивала за то, что тот подстроил этот бой, и на себя – за то, что подыгрывает ему. Можно и не стараться – Ивар все равно проиграет. Бой не тренировочный, ставкой в нем репутация Йена, его авторитет. Судя по всему, Ивар дель Хивал не столько пил, сколько делал вид, запланировав все заранее.
Самое честное в данной ситуации было бы швырнуть слугам меч и молча вернуться к столу…
Вместо этого Йен салютовал и тут же в круговой защите парировал умышленно
С точки зрения Йена, эта победа здорово горчила.
Серп луны висел высоко над темной гладью озера, лишь изредка покрываемой легкой рябью от ветерка, что шевелил листву на кряжистых деревьях.
Вандескардская знать никогда не отказывала себе в комфорте, в том числе и ночуя на природе. Этот лагерь, расположившийся на берегу небольшого озера, из поколения в поколение обустраивался. Для палаток здесь соорудили выложенные камнями специальные насыпные фундаменты высотой до полуметра, под костры были вырыты особые ямки, также выложенные камнем, рядом с ними подсыхали загодя заготовленные дрова. Один из ручейков, питавших водой озеро, превратили в канал, змейкой протянувшийся через весь палаточный городок. Этот наполовину рукотворный канал не только служил источником воды, но и своим почти мелодичным журчанием добавлял гармонии в своеобразный колорит пейзажа.
Имелась здесь и мраморная скамейка, чтобы гости могли спокойно посидеть под лунным светом и насладиться ночной тишиной, вдыхая напоенный смолой и дымком от костров воздух.
Йен надеялся, что Марта к нему присоединится. Юноша и представить себе не мог, как пробраться незамеченным к ее палатке, минуя выставленную охрану, но ему ужасно хотелось видеть девушку.
Что ж, на пути к Престолу наверняка еще будет возможность для встречи с глазу на глаз. Но только не сей час, не в этом палаточном лагере, где на расстоянии вытянутой руки оба ее брата и куча вооруженных солдат.
Беда в том, что здесь решительно не с кем было переброситься словом. Присутствие братьев Марты стесняло его – Йен чувствовал себя виноватым за поражение Бирса Эриксона, а Агловайн Тюрсон… какому старшему брату понравится смотреть, как сестренка увлекается незваным чужестранцем? Арни, как обычно, завалился спать, а Ивар дель Хивал небось отправился навешивать лапшу на уши каким-нибудь новым собутыльникам.
Ничего удивительного в том, что он чувствует себя одиноким. Но почему так тяжело на душе? В конце концов, их главная цель – исцелить Осию, а в том, что Харбард сдержит свое слово, Йен ни на минуту не сомневался. И если ради этого надо предотвратить войну – что ж, прекрасно, никаких моральных проблем. Вот если бы его просили развязать войну… Сотни и тысячи ни в чем не повинных людей, которым было уготовано сложить головы на поле битвы, останутся жить.
Разве это плохо? Отнюдь.
У
Гунгнир под надежной охраной и сейчас тоже не вызывает тревоги…
Тогда почему на душе кошки скребут?
Внезапно рядом на скамейку тяжело грохнулся Ивар дель Хивал.
– Многие знания умножают печали…
– Чего?
– Это из вашей Библии, Йен.
– Ты и Библию успел прочесть?
Ивар пожал плечами.
– Я многое читал. Что-то в одной книге, что-то в другой – глядишь, и выучил язык. Или три. Когда я был помоложе, и здесь, – он похлопал себя по животу, – было совсем ничего, Его Пылкость имел обыкновение отряжать меня с разными поручениями. Сейчас я уже староват для таких игр, но кое-какие навыки еще не забылись.
– Как, например, взять, да разыграть на виду у всей уважаемой публики, что оружие выбито у тебя из рук.
Ивар дель Хивал усмехнулся.
– Странный ты человек, Йен. Помню, ты говорил, фехтованием просто добываешь себе на жизнь после того, как твой папочка вышвырнул тебя на улицу.
– Ну, было такое.
Йен занялся фехтованием, лишь бы поменьше бывать дома, с таким же успехом он мог заняться чем-нибудь другим. Но к тому времени, когда Бенджамин Сильверстейн недвусмысленно дал понять, что он презирает фехтование, точно так же как он презирал все иные пристрастия своего никчемного сына, Йен уже сидел на крючке, увлекшись по-настоящему. Разумеется, поначалу он жаждал за пару тренировок превратиться в Эррола Флинна, очень скоро увидел изящество, грациозность, красоту фехтования на рапире.
В один прекрасный день оказавшись в буквальном смысле на улице со спортивной сумкой в одной руке и с чехлом для рапир – в другой, он вдруг сообразил, что ему уже никогда не вернуться в то место, которое считал своим домом; на левой скуле багровел синяк, в кармане лежали восемьдесят семь долларов. И ключ от зала для фехтования (Д'Арно настаивал, чтобы все называли его salle d’armes ). В ту ночь Йен спал в кладовке со снаряжением, подложив под голову сумку, а первое, что он увидел, проснувшись поутру, был чехол для рапир. И тогда он понял: вот его избавление. Родственников у Йена не было, не было и близких друзей – трудно подружиться с человеком, если ты не смеешь привести его домой и стыдишься объяснить почему.
Зато теперь он мог тренировать начинающих фехтовальщиков; это и другие случайные приработки могли бы дать ему возможность не умереть с голоду и даже окончить колледж.
Если бы он оказался достаточно хорошим фехтовальщиком.
И он им стал. Иного выхода не было.
Но со временем, пока он приобретал мастерство и мог легко победить всех других учеников Д'Арно, пока привыкал вести себя уверенно и даже высокомерно – что привлекало желающих платить деньги за обучение под его началом, – прежнее удовольствие от фехтования пропало. Рапира превратилась в орудие труда.