Серебряный лебедь
Шрифт:
Недоуменно воззрившись на нее, Колин спросил:
– О чем, черт тебя побери, ты говоришь?
– Не делай вид, будто ты не понимаешь. Мне известно, что ты не ездил в свое имение. А еще я знаю, что ты просил Седли держать в тайне направление твоего путешествия.
– Похоже, Седли так и не научился держать язык за зубами, – недовольно проворчал Колин.
Эти слова убили последнюю надежду Анабеллы на то, что Седли мог неправильно понять Колина.
– Ты… ты жалкий, лживый… лживый…
– Ублюдок? –
– Да! Ублюдок! Твой дружок Седли не сказал мне ни слова, зато сообщил это при дворе всем и каждому. Естественно, все решили, что ты… что ты…
Колин окинул ее подозрительным взглядом:
– Что?
– Что ты скрыл от меня цель своей поездки, поскольку отправился к другой женщине.
Он изумился.
– Неужели ты всерьез думаешь, что я ездил к другой?
Интонация и выражение его лица были достаточно убедительны, но Анабелла была уже не в состоянии остановиться:
– Конечно, всерьез! У вас, аристократов, так принято. Ты заставил меня дать обещание хранить тебе верность, но сам мне ничего не обещал. Почему я должна думать, что ты чем-то отличаешься от всех остальных?
– Разве я дал повод думать, что я такой же, как другие? – задал он встречный вопрос и, отстранившись от нее, шепотом выругался, Анабелла никогда не слышала столь цветистой брани. – Может быть, ты стала подозревать меня после того, как я защитил тебя от короля или когда я объяснял тебе вещи, о которых ни один мужчина не станет разговаривать с женщиной? Мне казалось, что та ночь позволила тебе понять мои чувства.
– Не так хорошо, как твой неожиданный отъезд на следующее утро и попытка скрыть от меня, куда ты направляешься, – возразила она.
В ее голосе звучала затаенная боль. Колин вздрогнул, словно от неожиданного удара.
– После твоего отъезда я получила хороший урок, который запомню на всю жизнь, – продолжала Анабелла. – Женщины и мужчины воспринимают подобные вещи по-разному. Взять хотя бы Ривертона. Он надеялся, что Чэрити согласится быть особой второго сорта в сравнении с его невестой. Я считала, что и он не такой, как все, но, увы, ошибалась. Мужчины стремятся только к удовольствиям, а получив их, легко забывают о нас.
– Не все! – горячо возразил Колин. – Поверь мне, не все мужчины…
– Признайся, что ты лгал мне, желая, чтобы я хранила тебе верность, пока ты развлекаешься подобно Ривертону и прочим.
– Как я могу в этом признаться? Ведь это же бред!
– Зачем ты меня обманывал, Колин?
– Я могу спросить то же самое, – надменно заявил он. – Почему ты нарушила свое обещание?
– Я тебе уже сказала. Потому что ты обманул меня, иначе я никогда бы так не поступила.
Колин продолжал, словно не слыша ее:
– Ты сняла кольцо… заигрывала с каждым повесой, пока они не стали гоняться за тобой,
– О, да! Узнав, что ты меня бросил, они готовы были выстроиться в очередь…
Неподдельная боль появилась в его глазах, когда он потухшим голосом пробормотал:
– Ради Бога, скажи… ни один из них… они не…
– Нет! Я сама в состоянии о себе позаботиться и не нуждаюсь в твоей помощи.
Анабелла солгала, но эта ложь облегчила ее душу.
Колин скрестил на груди руки и пристально посмотрел на возлюбленную.
– Может, тебя отвести обратно к Рочестеру?
– Разве ты не слышал, что я пообещала откусить ему пальцы? – прошептала она. – Учти, я так и сделаю.
Тень улыбки мелькнула на его лице и тут же погасла.
– Готов тебе поверить. А теперь, дорогая, выслушай меня. Я готов был убить каждого, кто посмеет к тебе прикоснуться, но, когда увидел, как жизнерадостно ты выплясываешь без моего кольца, мне чуть было не захотелось убить тебя.
Анабелле стало стыдно, но она поспешила возмутиться. В конце концов, вовсе не она, а он должен считать себя виноватым! Он обманул ее, а теперь пытается сбить с толку.
– А где же ты провел эти две недели, если не у женщины? – выпалила она.
Колин собрался было ответить, но, заметив, что выходящие из таверны, поравнявшись с ним и Анабеллой, замедляют шаг и с интересом прислушиваются к их разговору, предпочел промолчать.
– Я отвечу тебе, как только мы уйдем подальше от любопытных. Здесь не самое подходящее место для серьезного разговора.
– Вечно эти мужские секреты, – пренебрежительно бросила она, упираясь.
Колин раздраженно прошептал:
– Да не был я ни у какой женщины, поверь мне. Я с одной-то не могу толком управиться, зачем же мне другая?
– Вот как? И что еще ты мне расскажешь? – язвительно поинтересовалась Анабелла.
– Ты мне не веришь?
В голосе Колина звучала такая боль, что на ее глаза навернулись слезы, но ведь и она тоже страдала!
– Милостивая Матерь Божия, как ты смеешь упрекать меня? Ты… ты уехал, обманув меня, и появился через две недели как ни в чем не бывало! – Боясь разрыдаться, Анабелла поспешила закончить: – Впрочем, теперь все это не имеет значения.
– Нет, дорогая, имеет. Ты поймешь это, когда мы поговорим. Но только не здесь. Пойдем.
Колин подвел Анабеллу к высокой гнедой лошади, покрытой дорожной пылью, почти без усилий подсадил ее в седло и сам сел позади нее.
Вскоре они выехали на довольно людную, несмотря на поздний час, улицу. Ноги Колина так плотно прижимались к бедрам девушки, что ей казалось, будто она ощущает каждую его мышцу. Он обнял ее одной рукой, и Анабелле вспомнились его ласки. Решимость доказывать свою правоту мало-помалу улетучивалась.