Серебряный леопард

Мейсон Ф. Ван Вик

С балкона гинекея [14] она рассматривала сады, украшенные статуями и фонтанами, прекрасные даже в это время года. Где-то неподалеку отсчитывали время водяные часы, в которых три серебряных шарика под воздействием особого приспособления падали на поверхность медного гонга. Кажется, скоро вернется Эдмунд? Тревога Розамунды с каждым днем нарастала, – брат все больше времени проводил за пределами дворца. Разное могло случиться с Эдмундом, таким неопытным, напуганным сложностью жизни в этом огромном метрополисе с населением свыше миллиона разноязычных людей.

Подшивая тесьму к своей лучшей домашней накидке, она изумлялась настойчивости, с которой византийцы, греки по своей национальной принадлежности и языку, держались за внешние атрибуты жизни, свойственные давно исчезнувшей Западной Римской империи. Хотя едва ЛИ кто-либо из них пользовался теперь латинским языком – разве что при официальной переписке. Впрочем, надписи на многих монументах также выполнялись на этом языке.

Еще более поразительными для англо-норманнов, да и для всех франков, были плохо скрываемые враждебность и недоверие, с которыми эти греческие ортодоксальные христиане относились к римской церкви; порою даже казалось, что византийцы больше уважали языческие верования, нежели религию западных христиан.

С того места, где сидела Розамунда, бросая взгляды на длинный и довольно узкий залив Золотой Рог, ей были видны сотни судов, стоявших на якоре или привязанных к постоянно перегруженным причалам.

Она научилась распознавать всевозможные конструкции кораблей: дромоны, византийские военные суда, ходившие и под веслами, и под парусами; венецианские, генуэзские, пизанские галеры и галеоны. Стояли у причалов и красивые каики с коричневыми парусами, и стройные фелюки, прибывшие с Кипра или Родоса. Хотя на многих морских судах отсутствовали палубные надстройки, на итальянских кораблях обычно возвышались на носу и на корме боевые помосты. Такие оборонительные сооружения предназначались для защиты стрелков из лука и метателей дротиков.

– Устаешь ли ты когда-нибудь любоваться портом, моя дорогая подруга?

Розамунда вздрогнула и выронила рукоделие, – так тихо взошла на балкон Сибилла, графиня Корфу. Сегодня ее томная миловидность подчеркивалась халатом из тяжелого желтого шелка, расшитого золотом и подпоясанного алым кушаком. Черная мушка у левого глаза никогда не казалась такой привлекательной, а губы – столь чувственными.

Англо-норманнская девушка смущенно рассмеялась и поднялась.

– Мне вспомнилось, что Бари когда-то казался мне большим городом! Я все еще не могу привыкнуть к этим восточным чудесам.

– Ваш благородный брат, – заметила Сибилла, усаживаясь на широкий парапет из белого мрамора с алыми прожилками, – вроде бы несколько быстрее приспосабливается к нашему образу жизни.

– Оно и неудивительно! – ответила Розамунда. – Разве он не обладает свободой бродить по городу, в то время как мы, бедные женщины, можем только от случая к случаю выбраться из дома, и то лишь под охраной и в носилках.

Сибилла нахмурилась:

– Это так, потому что так и должно быть. Хотела бы ты, чтобы на тебя набросились и утащили в вонючий публичный дом на Женской улице? Ведь из-за наплыва отчаявшихся и обнищавших беженцев из завоеванных турками областей наш город

превратился в обитель преступников. Городская стража только притворяется, что поддерживает порядок.

– Возможно, вам, греческим женщинам, следует проявлять осторожность, но я-то могу за себя постоять, – возразила Розамунда. – Но скажи мне, Сибилла, что слышно о намерениях герцога Боэмунда и его местонахождении?

Графиня кокетливо поправила свои блестящие иссиня-черные волосы, затем резко повернулась, чтобы посмотреть, чем закончится ссора, возникшая между евнухами Деспоины, облаченными в оранжевые одеяния.

– Пока ничего не известно, – сказала она, – но завтра нам многое станет ясно.

Голубые глаза Розамунды расширились.

– Как же ты это узнаешь? – удивилась она.

– Не ломай по этому поводу себе голову, – последовал ответ. – Дело в том, что галера из Бриндизи только что вошла в Дарданеллы.

– Но, во имя Христа, как могла ты об этом узнать? С помощью колдовства?

Сибилла звонко рассмеялась:

– Нет, моя дорогая простушка. Разве ты никогда не замечала, что в ясные дни на той стороне Босфора, на холме, мигает огонек?

– Я уже давно заметила такие огоньки на нескольких холмах, – призналась Розамунда, снова почувствовав себя бесконечно наивной и неразумной. – Я думаю, что солнечный луч попадает на щит проходящего мимо солдата.

Сибилла машинально поправила свой браслет с изумрудами и топазами.

– Такое мигание вовсе не случайно. Это наш солнечный телеграф, который при хорошей погоде передает сообщения на сотни лиг. Таким образом наш император узнает, как идут дела в самых отдаленных областях.

Стая галок, которые с хриплыми криками летели к своим гнездилищам в развалинах древнего дворца, разрушенного во время городских волнений, бросила подвижные тени на газоны под балконом.

– Значит, ваш император, – задумчиво проговорила Розамунда, – незамедлительно узнает, когда и где высадится наш сюзерен?

Сибилла с внезапным подозрением взглянула на высокую рыжеволосую девушку, такую, казалось, неопытную и наивную.

– Наверняка узнает. Но в эти темные зимние дни наш гелиограф становится все менее и менее полезным.

В отдалении послышались приветственные крики, а затем звуки многих фанфар, эхом отразившиеся ОТ больших зданий, окружающих дворец Бардас.

– Скажи мне, в чем причина такого шума? – Розамунда свернула свое шитье и сложила его в холщовую сумку. – Ты же знаешь все, что происходит.

– Сказать, что я знаю даже немногое из того, что делается кругом, значит бессовестно польстить мне, но на сей раз я действительно знаю, что франкский принц по имени Хью, который величает себя братом короля франков, прибыл к городским воротам и его собираются принять во дворце императора. Сегодня на ипподроме состоится показательное сражение и фейерверк, которые должны произвести впечатление на самонадеянного, но простоватого варвара. Через два дня моя кузина Деспоина будет принимать его здесь. Об этом уже есть договоренность. Приходилось ли тебе видеть настоящего франка? Я имею в виду выходца из самого центра провинции, которая во времена римлян называлась Галлией.