Серебряный леопард

Мейсон Ф. Ван Вик

По подсчетам Герта, по крайней мере треть бойцов отряда лежала среди убитых, а половина из оставшихся в живых лишилась лошадей.

Наконец он обнаружил бывшего графа Аренделского. Тот пытался наложить повязку на руку сэра Гастона, переломанную выше локтя. Круглое лицо франко-норманна блестело от пота и уже приняло болезненный зеленоватый оттенок.

Сэр Эдмунд готовился отвести оставшихся в живых, чтобы образовать единую линию с вассалами из Сан-Северино – сэр Робер де Берне, весь залитый кровью, как мясник, был еще на ногах.

Он беспокойно расхаживал в ожидании дальнейших событий. И вдруг страшные крики послышались в тылу у норманнов. Торауг, бросив быстрый взгляд через плечо, громко выругался. Его предсказание сбылось. Из оставшегося в отдалении лагеря крестоносцев подымались клубы густого дыма, ужасные вопли и проклятия…

С пригорка, где остановился отряд Эдмунда, усталые воины наблюдали, как всадники в белых одеждах рыщут среди палаток, безжалостно убивая слуг, священников, женщин и всех не способных сражаться. Один эскадрон сельджуков угонял вьючных животных. Неверные осыпали стрелами перепуганных волов. В охваченном паникой лагере христиан бесчинствовало воинство Красного Льва. Сельджуки слезали с коней, чтобы удобнее было убивать упавших на колени женщин, детей и священников. Они истребляли их с кровожадностью ястребов, уничтожающих потомство кроликов.

Разгромив полностью лагерь, турки снова умчались, оставив позади себя свежие доказательства невыразимой жестокости, которая была известна повсюду…

…От группы баронов, собравшихся под штандартом герцога Боэмунда, на холм прискакал какой-то всадник.

– Собирайтесь под алое знамя! Нужно укоротить нашу линию! – прокричал он.

Услышав этот призыв, сэр Робер из Сан-Северино подал сигнал сбора и повел своих вассалов за вымпелом Серебряного Леопарда на соединение с сильно поредевшими в бою сподвижниками Боэмунда.

Безлошадные воины бежали, уцепившись за стремена более удачливых сподвижников, молили всадников не гнать быстро, просили пить… Между тем турки вновь готовились к бою, их котелки-барабаны подымали дьявольский шум.

– Боже мой! – восклицал высокий франко-норманн. – Где же Готфрид де Бульон, Вермандуа, остальные?

– Кто их знает? – рассмеявшись, отвечал Танкред. – Возможно, проклятые провансальские обжоры остановились поесть и попить. Пить! О Боже, пить!

Глава 6 ДОРИЛЕУМ II

Произошло невероятное. Атака закованных в доспехи франкских рыцарей была отбита. Немыслимо, но Боэмунд Тарантский приказал норманнам отступить к своему лагерю. Немногие горячие головы из числа рыцарей отказались отступить. Чуть позже они погибли от рук мусульман. Среди павших был граф Парижский и около тридцати его рыцарей из сторожевого отряда. Почти все они пали от турецких стрел, угодивших им в лицо. Легкие стрелы мусульман не пробивали кольчуги франков. Наибольшие потери от верховых лучников Красного Льва несли легко вооруженные пехотинцы и лошади.

Едва живые, изнемогающие от ран,

усталости и жажды, норманнские воины наконец приблизились к лагерю. Здесь их ждало ужасающее зрелище. Среди порванных и опрокинутых палаток, обгоревшего имущества лежали груды тел изрубленных невооруженных людей. В форме креста на земле были разложены трупы нескольких священнослужителей кастрированных, обезображенных, без рук… Растерзанные женские тела были проткнуты турецкими копьями. Когда норманны увидели все это, ярость их была безмерна. Она придала новые силы их рукам.

На лицах герцога Боэмунда, графа Танкреда и решительного Ричарда из Принципата отразились внутренняя борьба и одновременно яростная решимость. Рыцари требовали установить местонахождение герцога Готфрида Бульонского и большей части христианского воинства.

Оставшиеся в живых мужественные женщины молились за победу, перевязывали раненых, поили их водой, вливая по капле в потрескавшиеся от жары губы, добывали пищу для людей, пострадавших от непродуманного, поспешного броска на турок.

Монахи и священники кружили среди запыленных воинов с распятиями и дароносицами в руках. Они исповедовали несчастных, которых принесли в лагерь испустить последнее дыхание. Их становилось все больше и больше.

Византийский сержант Феофан с недоумением вопрошал:

– А сколько еще таких подготовленных воинов погибнет просто от недостатка необходимой заботы о них? Почему вы, упрямые франки, отказываетесь создать для этого специальные отряды? Таким людям хорошо платят за выздоровление каждого раненого солдата.

– Бог его знает, – отвечал Эдмунд, все еще не оправившись от утреннего напряжения. Он лил из бурдюка воду себе на голову и под кольчугу, которая, казалось, вдвое потяжелела за последний час.

В застывшем от жары воздухе далеко разносилось торжественное латинское пение монахов:

Lignum crucis, signum ducis,

Sequitur, exercitus, quod non cessit,

Set praecessit.-in Sancti Spiritus. [19]

Словно второе дыхание открылось у измученных крестоносцев, когда снова были подняты вымпелы и религиозные знамена, а звуки боевых рогов призвали их к штандартам. Но увы! Там, где утром собиралось по пять вооруженных человек, теперь только трое шли за своим предводителем. Многие знаменитые рыцари брели пешком или ехали верхом на уцелевшем вьючном животном.

Многих, слишком истощенных, пришлось оставить позади. Немало рыцарей осталось лежать на выжженной земле, раскинув руки, в молчаливом ожидании удара турецкого меча, который покончит с их жизнью.

Слуги же, воодушевленные пением священнослужителей, собравшись в тощую колонну, вооружались всем, что попадалось им под руку. Они хватали брошенные щиты, шлемы, подбирали с земли чьи-то мечи, натягивали кольчуги убитых, которые обычно не были им впору. Они либо висели на их истощенных телах, а реже были тесны.