Серебряный любовник

Ли Танит

Может быть, его - их - нет дома. Или - заняты. Тогда дверь не откроется.

Дверь все не открывалась, не открывалась, а потом открылась.

Я вошла, держа перед собой сумочку, словно щит, но в жилых комнатах стояли кушетки, лежали подушки, висели со вкусом подобранные украшения, а их не было.

Меня сотрясала дрожь, но я не обращала на это внимания. Я села на тахту с черными подушками и стала смотреть в окно, возле которого призналась в любви его отражению, а он увидел это и понял.

Через несколько

минут Кловис появился из главной спальни в темно-голубом костюме-тройке, будто собрался уходить. Держался он, как всегда, элегантно и небрежно, но, взглянув на меня, сразу покраснел. Я еще ни разу не видела, как краснеет Кловис, это был почти болезненный румянец, по чередованию оттенков можно было высчитать пульс. Я вспомнила, что ему всего семнадцать. Я сама начала краснеть из солидарности, но не отпустила глаза, и Кловис первым отвернулся и подошел к раздатчику с выпивкой.

– Привет, Джейн. Что тебе налить?

– Я не хочу пить. Я принесла деньги.

– Неужели? Надеюсь, точны вы, как король. Он опрокинул стакан и снова обрел обычную невозмутимость.

Я встала, открыла сумочку и принялась отсчитывать крупные банкноты на столике перед его носом. Это заняло немало времени. Он смотрел, иногда отхлебывая из стакана. Рукава его рубашки были кружевными, такими же, как у Сильвера, когда он стоял на Большой Лестнице.

Когда я закончила, Кловис сказал:

– Ты же знаешь, его здесь нет.

– Знаю.
– Я знала это и раньше. Если бы он был тут, рядом, я бы, наверное, это почувствовала.
– Теперь, пожалуйста, скажи, сколько ты потратил на Египтию. Ты ей купил меховое пальто?

– Да нет. Она сама его купила, ей продлили кредит.

– Вернуть тебе деньги за ленч?

– Не надо, Джейн, - сказал Кловис.
– Да и вообще все это могло бы подождать.

– Не могло.

– Тебе пришлось залить мать слезами с ног до головы?

Я пристально посмотрела на него. Даже забавно, как во мне могло поместиться столько неприязни, столько отвращения к нему. Не хотелось с ним ссориться, не хотелось и откровенничать, но что-то меня заставило, ведь он был первым человеком, с кем я могла поговорить.

– Хочешь знать, как я достала деньги?

– Я буду этим шокирован?

– Возможно, - упрямо сказала я.
– Я продала все, что у меня было. По крайней мере, то, что я считала своей собственностью. Все, что было в моих комнатах. Кровать, стулья, украшения, книги, стерео. Все. И почти всю одежду, и...

– О Господи, - проговорил Кловис. Он достал из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.
– Так вот почему Деметра звонила мне в полвосьмого утра.

Я отшатнулась, отступив от него на шаг.

– Что она сказала?

– О, она была спокойна и собрана, как всегда, и говорила очень мало. Кловис, Джейн у тебя? А когда я сказал, что нет и не взглянуть ли ей

на часы, она попросила меня не пытаться ей грубить. Не знаешь ли ты, где может быть Джейн? А я сказал, что понятия не имею и вообще тут и пытаться нечего, грубить нетрудно. И она отключилась.

– Ты был один?
– спросила я.

– Вполне один.

– Значит, его с тобой не было?

– Кого? А, робота. Нет. Я отослал его Египтии. Она хотела его.

– Его хотел ты.

– А-а. Ты разгадала мою неприкрытую ложь.

– Но теперь я отдала тебе деньги. Так что можешь не волноваться.

– Правильно. Но Египтия...

– С ней я договорюсь.

– Да ну?!
– Кловис уставился на меня.
– Это говорит наша милая маленькая Джейн? Какие чудеса, какие химические изменения может произвести любовь с человеческим духом!

После того, как я все ему рассказала, этого я вынести уже не могла. Моя рука взлетела, как пружина, и закатила ему пощечину. Должно быть, больно. Еще одно потрясение для Кловиса, который весьма разборчив в любых контактах, кроме постельных.

Он отлетел и, не глядя на меня, невозмутимо произнес:

– Если ты собираешься драться, лучше уйди.

– Ты думал, я захочу остаться?

– Нет. Ты будешь охотиться за своим куском железа по всему городу.

– Да нет, пойду прямо к Египтии, куда ты его послал. Что-то не получилось, Кловис? Пришлось отослать его раньше, чем дошло до дела?

– Ну уж. Если ты ни к чему не приспособлена, то это не значит, что все должны быть такими же.

Задохнувшись от возмущения, я схватила свою пустую сумку и бросилась к двери.

В лифте я повторяло это слово - не приспособлена. Потом истерически рассмеялась. Конечно, я неприспособленная. Ну и что? Я вышла из лифта с этим истерическим смехом, чем очень удивила омоложенную пару перед дверью.

Колебаться больше нельзя. Помедлив еще, я бы испугалась, вернее, осознала, что боюсь. Но все-таки интересно - месяц назад я бы сгорела от стыда, если бы меня застали в одиночку хохочущей в лифте. Я дала Кловису пощечину, но он был прав. Я переменилась.

На Остров пришлось переправляться паромом, потому что мост был закрыт на ремонт, да и в любом случае это тридцать минут ходьбы.

Водоем, окружающий Остров, используется как резервуар. На бетонной платформе, поддерживаемой бетонными пилонами, посреди пышных садов возвышаются башни богачей.

Египтия занимает верхний этаж, поэтому на крыше у нее свой садик из миниатюрных десятифунтовых пальм и бассейн. Внешний лифт, овальная позолоченная дверь Египтии - все вдруг показалось таким неправдоподобным после доходного дома на улице Терпимости. Или доходный дом казался неправдоподобным? Конечно, это говорят мои гены - мне следует прямиком отправляться домой, в Чез-Стратос.