Серебряный медведь
Шрифт:
– Слушаю, ваша светлость! А как же? Чего изволите, ваша светлость?
– Дурак! – зарычал граф. – Одевай меня! Бегом! Где Эрелан?
Нольо свалил принесенное добро в кучу. Вытащил гамбезон. [45]
– Где оруженосец, я спросил! – повторил граф, сжимая кулаки.
– Поспешает, ваша светлость, поспешает. А как же? Вот-вот придет…
Слуга помог Медренскому облачиться в поддоспешник, затянул широкий, покрытый бронзовыми бляхами пояс, принялся застегивать сзади ремешки нагрудника.
45
Гамбезон (вамбас) –
Скучающей походкой вошел барон Фальм. Уселся, снисходительно поглядывая на старания Нольо.
– А вы знаете, любезный господин граф, с кем вам предстоит сражаться? – спросил он, поглаживая рукоять висящего на боку корда.
– С кем? Конечно, знаю! Сброд! Сброд и деревенщина, господин барон. Мы разгоним их быстро!
– Да? Полагаю, опасность более серьезна, чем вы думаете. – В противоречие своим словам Фальм едва ли не зевал.
– Почему? – Медренский подставил слуге руку, и тот приладил брацер. [46]
46
Брацер – наруч, защита для предплечья.
– А потому, что сброд выступает вместе с бандой кондотьера Кулака. Вернее, с той частью банды, которая осталась на свободе.
– Откуда вы знаете? – Ландграф дернулся, побелел, замахнулся на старика, пытающегося поймать его левую руку. – Пшел вон! Не мешай!
Нольо отскочил, прикрывая голову локтем, и выронил наруч.
Вбежал растрепанный оруженосец, под мышкой которого красовался длинный меч в украшенных ножнах. В правой руке он тащил щит с двумя геральдическими медведями Медрена, а в левой – боевой топор с граненым шипом на обухе. Увидев хозяина в ярости, он остановился и растерянно заморгал.
– Стрелы, любезный господин граф, – улыбкой превосходства пояснил Фальм. – Такие используют только дроу…
– А это не ваши уродцы? – подозрительно прищурился Вильяф.
– А вы что, расист, господин граф? – На миг глаза барона блеснули. – Вы не любите дроу?
– Да я снежного демона полюблю, если он поможет мне… – начал ландграф и вдруг встрепенулся. – Значит, дружки Кулака, говорите?
– Совершенно верно.
– Эх, прав был Джакомо! Кончать их немедленно! Нольо!
– Слушаю, ваша светлость… – опасливо приблизился слуга.
– Передай охране… – Медренский ткнул пальцем под ноги. – Передай охране, пускай кончают их!
Старик опрометью выскочил из залы.
Барон Фальм поднялся с кресла:
– А вы уверены, любезный господин граф, что стража совладает с кондотьером?
Вильяф оскалился, словно голодный кот, у которого пытаются отобрать теплое, истекающее кровью мясо.
– И все же, господин граф?
Медренский принял у оруженосца меч, пристегнул ножны к поясу.
– Господин граф? – Фальм нахмурился – такого отношения к себе барон никогда не любил и редко прощал.
– Страже не придется марать руки, – глядя исподлобья, ответил наконец-то Вильяф. – Для того чтобы очистить темницу, еще мой дед обустроил одно… Как бы сказать? Одно приспособление. Клянусь Огненной Преисподней, очень удобный выверт.
Фальм хмыкнул, с удивлением
«Конечно, – подумал Вильяф. – Откуда нам? Мы ж из дремучей Тельбии – до сих пор лаптем уху хлебаем».
– Когда мы познакомимся поближе и подружимся, – сказал он вслух, – я покажу вам кое-какие секреты моего замка…
«Если подружимся. Если ты мне будешь нужен».
Некоторое время Фальм молчал. Крутил усы. Наконец воспитанные годами светской жизни холодность и высокомерие взяли верх над природной любознательностью. Барон ухмыльнулся:
– Благодарю за доверие, любезный господин граф. На ваше усмотрение – не буду навязываться. Позвольте поинтересоваться – можно ли будет все-таки убедиться в исполнении приговора?
– О, разумеется! Даже на колья их головы водрузим. Очень надеюсь, что рядом с друзьями, штурмующими мой замок.
Фальм поклонился. Развел руками:
– Я восхищен, господин граф! Все больше и больше, можно сказать… Но вы правы. Следует не рассуждать, а защищать замок. – Широким жестом он пригласил Медренского к выходу.
Ландграф кивнул, выхватил из рук оруженосца топор и скорым шагом вышел за порог. Парень со щитом едва поспевал за ним.
Фальм неторопливо двинулся следом, засунув большие пальцы за пояс.
Когда большая часть повстанцев Черного Шипа достигли подножья холма, нарочно оставленное подкрепление принялось бить по замку из охотничьих луков. Из дыма особо точно не прицелишься, но это не так уж важно. Главную задачу стрелки выполнили. Стражники Медренского спрятались и лишь изредка осмеливались появляться над частоколом. И тогда в ход пошли притащенные крестьянами лестницы. Не меньше десятка осаждающих полезли одновременно на скальное обнажение. Одному не повезло сразу – сорвался и, упав, крепко приложился головой. Зато остальные упрямо карабкались, цепляясь не только за перекладины лестниц, но и за трещины и неровности известняка. Словно муравьи, обнаружившие в доступном месте горшок с медом. И жизнь не дорога, лишь бы добраться до вожделенной цели.
Джакомо Череп (стрела с широким наконечником лишь скользнула по его бритому темени, оставив глубокую кровоточащую царапину), кряхтя от напряжения, перевалил через ограду бревно в кантар весом. Одна из лестниц с громким хрустом переломилась. Верхний селянин полетел вниз, увлекая за собой троих соратников.
– Сражайтесь, трусы! – выкрикнул Джакомо, размахивая шестопером над головами стражников. – Ну же! Бейтесь!
Сразу несколько селян приметили его и стали прицеливаться, но командира дружины стрелы, казалось, огибали. Ободренные его примером, слуги Медренского начали подниматься. Ответили повстанцам несколькими выстрелами из арбалетов.
Те гибли, но продолжали лезть вперед с неотвратимостью наводнения.
Вот уже первый достиг основания частокола. Привалился, тяжело дыша, спиной к бревнам, не глядя, взмахнул косой над головой. Лезвие гладко срезало кисть стражника, неловко тыкавшего гизармой.
Рядом с ним, хрипя и ругаясь в кудлатую бороду, выпрямился второй селянин. Он даже не пытался пустить в ход вилы, черенок которых сжимал насмерть, как утопающий соломину. Просто стоял и дышал. За его опорок схватился третий, забрался, обдирая в кровь пальцы. Ему подали лестницу, которую мужик зацепил за рукоять насмерть вколоченного в бревно топора.