Серебряный остров
Шрифт:
Конечно, дома все-таки ворчали. Отпустить четырнадцатилетнего пацана в лесную глушь, да еще на лодке по Байкалу — дело, с точки зрения взрослых, не шуточное. Но ребята выросли в тайге и знали что к чему. Во-первых, не дети же они, свою голову на плечах имеют. А во-вторых, и опасностей-то настоящих на пути днем с огнем не сыщешь. Заблудиться на острове негде, а в большую тайгу они и сами не сунутся, не дураки. Утонуть при желании не утонешь, не манит купаться в студеной байкальской водице. Лодка Цыренова дедушки — посудина испытанная, да и все
Цырен деловито подтягивал парус. Рудик рассматривал берег в бинокль. Разговор о золотых самородках давно забылся. И тут Санька спросил:
— Значит, вы считаете, я всему верю, так?
— Ты о чем это? — не понял Рудик.
— Это он о самородках! — догадался Цырен. — Не скоро же до тебя дошло.
И они снова расхохотались — даже лодка закачалась.
— А я вовсе не такой. Просто не успеваю сообразить что к чему. Пока решусь вставить слово — уж и разговор кончился.
— Сразу видно, Валюхино влияние, — сплевывая за борт, ввернул Цырен. — И охота в собственном нутре копаться!
— Не-е, это я сам. А Валюха, если хотите знать, научила меня одной интересной игре. В характеры.
— Что за игра? — оторвался от карты Рудик.
— В общем, это даже и не игра. Ну вот, надо: определить, допустим, твой характер. Дается по листочку бумаги, и каждый пишет, конечно, по секрету от других, две черты характера, которые считает в тебе самыми главными. Потом листочки собирают, и какая черта чаще повторяется…
— Понятно! — перебил Цырен. — А сколько человек играют?
— Чем больше, тем лучше. Нас-то, правда, маловато, но можно попробовать.
Санька долго грыз карандаш, уставившись на клочок бумаги с надписью «Цырен». Понимал ведь: игра, ничего не изменится, что бы он ни написал, — и все-таки терзался. Хотелось сказать правду, не покривить душой, и в то же время боязно было обидеть Цырена. Санька всегда боялся обидеть кого-нибудь, задеть неосторожным замечанием — такой уж уродился. «Знаешь, Санечка, чего тебе больше всего не хватает? — спросила как-то после классного собрания Валюха. — Принципиальности!» И он решительно написал слово, которое, по его мнению, точнее всего характеризовало Цырена.
Когда все листочки оказались в руках Рудика, игра вдруг перестала быть игрой.
— Давай быстрее, не тяни кота за хвост! — нетерпеливо крикнул Цырен. — Интересно, что вы там про меня нацарапали.
Рудик прочел ровным, невозмутимым голосом:
— «Рудик. Аккуратный, настойчивый, добросовестный, настырный». Видите, общей черты нет.
— Как же нет? Разве настойчивый и настырный не одно и то же? — усмехнулся Цырен. — Или я плохо по-русски понимаю?
— Ладно, пусть будет настойчивый.
— Да
— Дело ваше, — передернул плечами Рудик. — Читаю дальше. «Санька. Добрый, медлительный, добрый, наивный». Получается — добрый. Согласен, Саня?
— Раз вы так считаете…
— Мы так считаем, Саня. Такой ты и есть. «Цырен. Властный, верный товарищ, насмешливый, властолюбивый». По-моему, общая черта — властный.
— Это я-то властный? — взвился Цырен. — Да откуда вы взяли? Насмешливый — бывает. Но уж властолюбия за собой не замечал.
— А кто всегда командует в походах? — перебарывая себя, напомнил Санька.
— Вернее, пытается командовать, — поправил Рудик.
— Ну, если и случается такое, учтите — я все же постарше вас. И тайгу знаю лучше.
— Подумаешь, на год старше! И тайгу Санька не хуже тебя знает. К тому же ты не только в тайге пытаешься командовать. Так что обижайся не обижайся…
Рудик резал напрямую, и Санька позавидовал: вот бы ему так научиться! И тут же подумал: а ведь у Рудика уже привычка выработалась критиковать Цырена. Чуть начнет Цырен распоряжаться, правильно, неправильно все равно — Рудик тут как тут с возражениями. Чудаки! Будто не безразлично, кто командует…
А перепалка продолжалась.
— Ты хочешь, чтобы у нас как у Крылова было: лебедь рвется в облака, а щука тянет в воду?
— А ты хочешь, чтобы мы как роботы были? Сказал: «Прыгай в воду» — и все попрыгали…
— Ничего подобного! — стоял на своем Цырен. — Если бы я почем зря командовал… А я для пользы дела.
— Не имеет значения!
— Очень даже имеет. Слыхал о новгородском вече?
— А ты слыхал про римских диктаторов?
— Эк куда хватил! Нет, не согласен. Неправильная эта ваша игра. Выводы объявляю недействительными!
Цырен скомкал бумажки и швырнул в воду. А уже через несколько минут, забыв и о размолвке, и об игре, скомандовал:
— Садись-ка на весла, Санька, а то до утра не доберемся, ветер ноль баллов. Приедем поздно, так что сразу, без раскачки, за дело. Ты, Санька, шалаш подновишь, ты, Рудик, костром займешься. А я харюзков для ушицы натаскаю.
— Вот видишь, — ехидно заметил Рудик. — Опять командуешь.
— Да не командую, братцы, — предлагаю! Разве лучше будет, если все бросятся рыбачить, а дров никто не наготовит?
— Ну, если не командуешь, давай так: ты позаботься о костре, а я об ухе.
Все трое рассмеялись. Молодец Рудик, счастливая у него черта: говорить правду в глаза. И с улыбкой! Почти как Валюха…
Стоял полный штиль, однако много раз проверенная в плаваниях посудина шла ходко. Может, в чем другом и уступал Санька друзьям, но только не в силе.
После обеда Рудик достал тщательно обернутую книгу «Старая крепость».
— Начнем, что ли?