Серебряный ублюдок
Шрифт:
Я должна помнить, что Пак — байкер, а не хороший человек. Есть причина, по которой «Серебряные Ублюдки» защищают Каллап и всех его жителей. Не по доброте душевной, я ни на минуту в это не верю. Нет, их защита так же связана с территорией, как и собака с костью.
«Серебряные Ублюдки», может, и не гадят там, где едят, но, скорее всего, они гадят в другом месте.
С тех пор, как я уехала из Калифорнии, я руководствуюсь в своей жизни одним основным правилом — я назвала его «Принцип мамы». Когда сомневаешься, подумай, как сделала бы мама. И сделай
Хорошим. Нормальным. Скучным...
Как Джо.
Ох.
Я оценила то, как Джо поцеловал меня. Но не было ни горячей нужды, ни горячего желания… Пак же возбуждал меня только одним своим присутствием. С его же активным вмешательством в мою жизнь, это становится уже невыносимым. По сей день я виню гормоны за свои действия, потому что моему мозгу определенно отказали в голосе. Я должна позволить им умереть, смыться по-тихому. Вместо этого я открываю свой большой рот и делаю всё ещё хуже.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— Хочешь прийти завтра на ужин?
Пак меня игнорирует, но, клянусь, его руки внезапно сжимают руль так сильно, что он должен сломаться пополам. Грузовик резко замедлившись, сворачивает со следующего поворота на реку, сильно затормозив. На минуту мне кажется, что мы могли бы укатиться с набережной в воду. Мне становится холодно, когда он, открыв дверь, выходит, сильно ею хлопнув. Потом Пак швыряет камень настолько сильно, что он еще долго летит над водой.
Проходят минуты.
Я нервничаю, гадая, что происходит. В конце концов, мое идиотское, саморазрушающее любопытство побеждает, и я, отстегнув ремень безопасности, выхожу из машины и иду навстречу ему.
Он должно быть слышит хруст гравия под ногами, но ничего не говорит.
— Почему ты вышел из грузовика?
Тишина. Он меня вообще слышит?
Затем Пак медленно поворачивается, излучая сдержанную силу. Его глаза вспыхивают, когда он следит за мной. Не смотрит на меня, а именно следит. Как хищник в медленной, неизбежной погоне за своей добычей. Дерьмо. Пак тоже любит играть со своей едой. Я помню это по Калифорнии.
Какую чертову ошибку я только что совершила? Мне нужно бежать, но уже слишком поздно, потому что он прижимает меня к грузовику.
— Почему, по-твоему, мы здесь? — спрашивает Пак резким тоном.
Мои колени дрожат, поэтому я хватаюсь за грузовик обеими руками.
— Я не понимаю.
— Ты только что пригласила меня на ужин, — усмехается он так, словно это какое-то грязное слово. — Кто я по-твоему? Одна из твоих подруг?
Хм, опасности нет. Но, Пак все-равно огромен. Он нависает надо мной, давя на меня чистой силой своего присутствия. Моё сердце бьется, совершенно убежденное, что Бэтмен съест меня, если я не сделаю что-то прямо сейчас.
— Думаю, что ты парень, который остановился сегодня утром на
Рот Пака кривится в рычании. Господи Боже, он превращается из страшно сексуального в безрассудно страшного, быстрее, чем Даниэль стреляет. А Даниэль очень быстрая.
— Тебе не нужно было, но ты сделал. Также ты мой новый сосед. Между нами всегда было все очень странно. Может стоит уже оставить все это в прошлом?
Он наклоняется ко мне, хлопнув руками по металлу с обеих сторон от меня.
— Между нами все странно, потому что я трахнул тебя на вечеринке после чего, твой отчим избил тебя, — говорит он прямо. — Это стало для меня проблемой, учитывая, что я был условно-досрочно освобожден, а власти, как правило, не приветствуют изнасилование несовершеннолетней девушки. Это стало проблемой и для тебя, потому что изнасилование — чертовски постыдно, от кого бы оно ни шло. Но действительно дерьмовая часть — это то, что ты чертовски хороша, Бекка. Чертовски хороша. Поверь мне, я помню, как ты чувствовалась обернутой вокруг моего члена. Но даже этого недостаточно, чтобы захотеть рискнуть вернуться в тюрьму, поэтому я уверен, что ты понимаешь, почему я разозлился из-за всей ситуации. Я всё еще поступаю правильно и помогаю тебе.
Я быстро моргаю, стараясь не потерять сознание. Я тоже вспоминаю, как обвивалась вокруг его члена. Воспоминания искажены и запутаны до чёртиков, но они хороши. Не просто хороши — чертовски восхитительны. Но только до того момента, пока он не причинил мне боль. Почему это меня так заводит?
Дерьмо. Спасибо маме. Она как-то умудрилась передать мне свою единственную суперспособность — находить и вешаться на худшего мужчину в каком-бы то ни было городе. Это единственно возможное объяснение.
Пак продолжает:
— Похоже, что ты вытащила свою голову из задницы, и похоже у тебя сложилось неправильное впечатление обо мне, Бекс. Не думай, что я из тех парней, которые поступают правильно. Это не мой стиль. Я парень, который делает то, что хочет, когда хочет, и тебе стоит поверить мне, когда я говорю, что в тот вечер я сделал недостаточно, чтобы вытащить тебя из моего мира.
Святое. Дерьмо. Я не могу принять это.
Затем его тело прижимается ко мне, и становится еще хуже. Я чувствую его напротив меня. Не только его самого, но и одну его часть, которая утыкается мне в живот. Он опускает голову.
— Позволь мне рассказать тебе, как все закончится, — продолжает Пак, его голос глубокий и грубый, когда его губы касаются моего уха.
Если я поверну голову на полдюйма, то смогу поцеловать его.
Что за вечная гребанная любвеобильность?
Зачем мне вообще думать о поцелуе?
«Потому что ты хочешь его!» — Моё тело кричит откуда-то глубоко изнутри меня. Нет, не откуда-то. Это определенно из моей вагины.