Серебряный век фантастики (сборник)

Стругацкие Аркадий и Борис

– Пожалуйста. Можешь не дарить. Не больно-то хотелось…

– Нет уж. Возьми, милок, – сказал он, отводя мою руку с часами. – Возьми. Подумай, как ими пользоваться. И нужно ли. Подумай.

У него была привычка повторять слова с разной интонацией.

– Я ухожу, – сказал он. – Ухожу. Никто не должен о них знать. Это может повредить тебе… Потом, когда ты помозгуешь над ними, мы поговорим.

– Постой, я же еще ничего не знаю! – взмолился я.

– Я все сказал. Все самое главное. Переставляешь

стрелки и календарь, захлопываешь крышечку и… Да! Вот еще что. Держи их крепко вот здесь, если хочешь помнить, что с тобой было до прыжка, – от ткнул себя в шею, туда, где ямочка под кадыком.

– Прыжка? – переспросил я.

– Ну, скачка. Скачка во времени.

Дед пошел к двери.

– Ты сам-то пользовался ими? – спросил я вслед.

– Один раз. Один раз в жизни. Один раз в жизни я вернулся на месяц назад и прожил его заново… Это было давно.

Он хлопнул дверью.

Что бы вы сделали на моем месте? По-моему, человечество можно разделить на две группы. Одни сразу бы схватили часы и попытались проверить их в действии. Другие бы сначала подумали. Я решил подумать.

Я, как и большинство людей моего возраста, любил фантастику и зачитывался Бредбери, Стругацкими, Лемом. Однако читая их книги, я никогда по-настоящему не верил в реальность происходящего. Одно дело фантастика, а другое – реальная действительность.

Я трезво смотрел на мир в свои шестнадцать лет и знал, что левитация, пришельцы и машины времени существуют лишь в воображении фантастов.

И вот я оказался в фантастической ситуации. Причем от моего выбора зависело – использовать ее или нет. Я мог просто-напросто запихать часы подальше, забыть о них и жить себе как жил.

Правда, это было бы еще более фантастично. Иметь в руках такую штуку и не воспользоваться ею!

Я осторожно защелкнул крышку часов, опять ощутив легкое сотрясение пространства, и поволок их к письменному столу. Они сопротивлялись, как рыба на крючке. Судя по всему, их инертная масса была довольно велика.

Я засунул их в ящик стола, закрыл его и сел на стол, будто боясь, что часы могут взлететь вместе со столом. Они вели себя тихо. Дальше я принялся рассуждать.

Дед мой – человек экстравагантный, но склонности к мистификации у него ранее не замечалось. Наоборот, он был правдив и точен во всем, даже пунктуален. Да и зачем ему врать про часы?

Меня так и подмывало проверить их, но я боялся. Нужно было рассчитать все последствия. А как их рассчитать?

Допустим, что это не обман. Если обман, то и говорить не о чем. Допустим, правда. Следовательно, если я сейчас переставлю календарь хотя бы на вчерашнее число, то оно и наступит? Где я вчера был в полдень?

Вчера в полдень я стоял в очереди за пластинкой Челентано в фирменном магазине «Мелодия» на Большом проспекте Петроградской стороны. Я поехал

туда к открытию и простоял в очереди два с лишним часа. Со мною был Толик.

Следовательно, если я сейчас хлопну крышкой, то в мгновение ока перенесусь на Большой проспект. И одет уже буду не в домашние тапочки и поношенный трикотажный костюм, а в джинсы, кроссовки и теплую финскую куртку. И Толик тоже окажется там, где бы он сейчас ни был.

Мысль оторвать Толика от его занятий показалась мне заманчивой, тем более что я догадывался, где и с кем он сейчас проводит время.

Да что Толик! Весь мир, все люди, вся Вселенная, как говорил дед, тоже перемахнут во вчерашний день. Те, кто родился за эти сутки, – а таких уйма на Земле, – исчезнут? А те, кто умер – оживут?! Не слишком ли жирно, как говорит моя мама? Чушь. Глухня.

И это все из-за каких-то замшелых часиков, которые тикают сейчас в ящике моего стола? Нет, я не такой осел. Сейчас возьму и проверю, решил я.

Но я продолжал прочно сидеть ни столе и даже ухватился за крышку руками. Было какое-то суеверное чувство, будто кошка перебежала дорогу. Душевные сомнения, так бы я сказал.

А имею ли я право? Может быть, сейчас у кого-нибудь счастье? Вот, например, Толик. Это мне делать нечего, а у него ответственный день. Собственно, чего я прицепился к Толику? У других дела еще важнее. Производственный план, квартал кончается, а я одним махом уничтожу суточную продукцию страны? За это по головке не погладят. Да и вообще нечестно.

Могу и не на сутки. Могу на месяц, на год! На сколько угодно. На сто лет назад. Интересно, есть ли ограничение по годам в этой машинке? Не вечная же она?

«Стоп! – сказал я себе. – Больше чем на шестнадцать лет назад мне прыгнуть нельзя. Меня еще не будет. Я еще не рожусь, а также не родюсь. Или не рождусь? Черт, у меня всегда с русским были нелады. Короче говоря, туда нельзя».

Таким образом, я выяснил одну границу. Мне можно было гулять во времени, начиная с марта месяца одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, когда я родился.

Обидное ограничение. Значит, к рыцарям-крестоносцам я уже не попаду. Могу, конечно, нажать крышку, пускай история начнется сначала, но мне-то не посмотреть.

Да и в шестьдесят восьмой мне не хотелось. Попаду опять в ясли с этими проклятыми часами. Мама наверняка их отберет…

Еще начнет их крутить и отправит человечество куда-нибудь к черту на куличики. Куда-нибудь к египетским фараонам.

«Стоп! – опять сказал я себе. – Почему я решил, что часы останутся при мне? Я их получил от деда сегодня. В яслях у меня не было никаких часов. Они только что появились. Следовательно, если я хочу прыгнуть в прошлое, оставив при себе часы, я не должен переходить границы полудня сегодняшнего дня».