Серебряный ветер

Кук Линда

— Как вы встретились?

— Я сводная сестра Раиса. Мы обвенчались с твоим отцом спустя несколько месяцев после смерти твоей матери. Он был одержим мыслью никуда не отпускать нас от себя. Он не переживет, если у него еще одного ребенка заберут Плантагенеты. И, как он сказал, ни за что не отпустит свою вторую жену.

Аделина прислонилась к валику для изголовья и предложила Майде край покрывала, чтобы согреть ноги.

— И, когда мальчики подрастут, отец должен объявить старшего своим наследником.

Майда накрыла ладонь Аделины своей ладонью.

— Мне пришлось

сказать тебе об этом сейчас. Кардок молчал бы еще долгие годы. Вчера я попросила его поговорить с тобой, до того, как ты выйдешь замуж. Ты должна понимать всю степень риска. Тэлброк может впасть в ярость, когда однажды узнает, что, женившись на наследнице, получил в жены безземельную. — Майда пребывала в нерешительности. — Ты разочарована тем, что есть другой наследник?

Аделина покачала головой:

— Я ожидала, что отец передаст бразды правления племяннику, сыну Раиса. Он не столько хозяин земли, сколько вождь этих людей. Я понимала это еще ребенком.

— Нормандцы видят все по-другому. Для них он прежде всего хозяин земли. Твой муж будет считать, что долина перейдет к тебе по наследству. Если ты все же решила выйти за него, будь осторожна: не говори, что наши сыновья законные, ради себя и ради них. Даст Бог, когда Пенрик вырастет, у нас будет достаточно золота, чтобы подсластить твоему мужу горечь разочарования.

— Тэлброк и так богат. Ему все равно: пусть себе долина переходит твоему сыну.

Майда покачала головой:

— Он был богатым, а теперь у него нет земли и он может захотеть получить долину. Молю тебя, не говори ему правды, пока мальчики не вырастут.

Аделина помнила добрый свет в глазах Тэлброка.

— Он никогда не обидит ребенка.

— Прошу тебя, Аделина, поклянись, что ничего ему не скажешь.

Аделина со вздохом пожала Майде руку.

— Я клянусь, хотя и уверена в том, что Тэлброк никогда не причинит вреда мальчикам.

Аделина отчетливо слышала страх в голосе Майды. Неужели эта женщина страшилась возвращения дочери Кардока домой из опасения, что та возненавидит своих братьев? Неужели здешний народ держится от нее на расстоянии и не сплетничает при ней из страха, что она возненавидит своих маленьких братьев за то, что они, а не она, унаследуют земли в долине? Даже родной отец боялся сказать ей правду! Кем же они считают ее: бессердечным чудовищем? Аделина открыла глаза.

— Мой отец подозревает, что ты решила со мной поговорить?

— Нет, он спит.

— Он когда-нибудь сможет мне доверять?

— Эту тайну он не доверил бы самому святому Давиду [4] *, если бы не получил от него клятву хранить тайну в день нашего венчания. Даже отец Катберт согласился держать наш брак в секрете от посторонних.

От посторонних! Отец причислил ее к посторонним ради ее младших братьев.

— Я сохраню вашу тайну от Тэлброка, — сказала Аделина, — и не скажу отцу, что догадалась, в чем дело.

4

Святой покровитель Уэльса

Майда

потянулась к Аделине и порывисто обняла ее.

— Это его скорбь — скорбь от того, что у него забрали дочь и жену. Он любит тебя, Аделина, но страх за сыновей доводит его до умопомрачения.

— Я не причиню ему больше горя, — сказала Аделина. Майда погладила ее по волосам и встала. Впервые за время, проведенное в спальне, она позволила себе заговорить погромче.

— Что же касается других тайн, — сказала она, — что ты знаешь о супружеской постели?

Аделина втянула носом воздух, пытаясь изгнать из голоса дрожь. Потом, когда Майда уйдет, она позволит себе поразмыслить о прошлом. Она повернула лицо к жене своего отца и улыбнулась.

— Я кое-что видела в садах леди Мод. Мое окно располагалось как раз над самым укромным уголком.

— Я подозреваю, — сказала Майда, — что твой муж Симон Тэлброк подойдет к исполнению супружеских обязанностей посерьезнее, чем те прощелыги, что развлекаются с горничными в саду. — Она помолчала, прислушиваясь к ровному сопению Петрониллы. — Надень плащ и ботинки. Давай-ка прогуляемся по двору, и я расскажу о том, что тебе следует знать.

Глава 10

Утром того дня, когда должно было состояться венчание, Симон Тэлброк в сырой часовне исповедовался перед отцом Катбертом. Священник опасался приближаться к Тэлброку ближе чем на пару шагов, то и дело бросая взгляды на открытуюдверь, возле которой согласился дежурить озлобленный Кардок.

— Ты еще не закончил? — заревел он. — Здесь снаружи чертовски холодно.

Внутри было не теплее. Симон удвоил усилия и закончил долгий перечень своих грехов, накопившихся с тех пор, как он покинул Кент. Катберт не знал, а Симон не стал ему рассказывать, что аббат в Ходмершеме принял от него исповедь в тот же день, когда он убил священника. Не имело смысла описывать Катберту это событие.

Симон присовокупил краткий отчет о своем участии в уличной драке в Херефорде.

— Вот на этом все, — подытожил он. — Вы даете мне отпущение?

Катберт слушал его рассеянно и безразлично. Его, казалось, нисколько не впечатлило признание Симона в том, что он убил трех разбойников в окрестностях Херефорда, как и совершенное в том же Херефорде прелюбодеяние с женщиной, которая скорее всего была замужем, как и пренебрежение к святым реликвиям. Симон не стал упоминать о своих похотливых мечтаниях относительно дочери Кардока, но ведь грех не велик, если учесть, что предметом его вожделения была будущая супруга.

— Это все? — спросил Катберт.

— Все, что я сумел вспомнить, — сказал Симон, — со времени моей последней исповеди.

Катберт находился в весьма затруднительном положении. Спроси он Тэлброка, получил ли он отпущение после совершения ужасного убийства в церкви, он грозил навлечь на себя гнев опасного человека; обойди он этот вопрос молчанием, он поступал бы против совести, отдавая дочери Кардока в мужья человеку, который не покаялся в смертном грехе.

Симон видел, какую борьбу с собой ведет священник, и со вздохом решил прийти ему на помощь.