Серебряный ветер

Кук Линда

Тэлброк кивнул:

— Я видел твой договор с Маршаллом — там ничего не сказано о числе воинов в твоем доме. Если ты можешь их контролировать, то считай, я их не видел.

Кардок что-то пробурчал и прошел к другому краю площадки, чтобы посмотреть на ущелье и на земли за долиной.

— Хороший лучник, он натягивает тетиву как валлиец.

— Это Люк, один из тех, кого я привез из Херефорда. Аделина взглянула туда, куда смотрели ее муж и отец. Лучник Люк пристроил небольшой бочонок в развилке дуба, росшего на опушке леса, обступившего поляну. Он стоял далеко от своей мишени по

колено в густом папоротнике и пускал стрелу за стрелой в бочонок.

— Надеюсь, он сначала его опустошил, — сказал Кардок. — Такой вот бочонок я получил в подарок от Маршалла, когда мы заключили договор. Там было бренди.

— Какие яркие стрелы! Красные, как кровь, — заметила Майда.

— Он сам их делает, — сказал Симон, — и красит в красный цвет, чтобы отличить от других. Он хороший солдат и отменный стрелок. Люк может с одного выстрела сбить воробья, летящего над лужайкой.

Они отошли от ограждения к лестнице. Аделина оглянулась и увидела, что лучник достал из колчана стрелу подлиннее и послал ее высоко-высоко, над верхушкой дуба. Она упала в глубине леса, далеко от мишени. Приятно было сознавать, что шпионы Лонгчемпа способны промахиваться.

Ладонь Симона легла ей на плечо.

— Я не хотел тебя напугать, — сказал он.

Аделина покачала головой. На мгновение ей показалось, что она высказала свои соображения вслух, что Симон услышал ее мысли. Она оперлась рукой о перила для большей уверенности. Симон кивнул в сторону лучника, метавшего свои красные стрелы в бочонок из-под бренди.

— Запомни этого человека, — сказал он. — Я уверен, что Люк один из шпионов Лонгчемпа. Если я прав, он представляет опасность для меня и, значит, для тебя тоже.

По тону Симона невозможно было догадаться, видел ли он, как она разговаривала с Люком, или нет.

— Он был весьма любезен, — сказала Аделина. Симон нахмурился.

— Он как-то помог мне, подтянул упряжь, — добавила она. Аделина снова оглянулась и увидела, что лучник, стоя у мишени, закрывает колчан. Он поднял голову и посмотрел в сторону леса, словно пытался разглядеть, куда упала его длинная стрела. Затем Люк развернулся и зашагал по узкой тропинке, круто поднимавшейся в гору, к единственной дороге, ведущей из долины.

— Он что-то небрежно относится к своим стрелам, — сказал Симон. — Длинную стрелу он не стал подбирать.

Аделина еще раз взглянула на поляну, на лес и на фигуру лучника. Теперь она знала, как он доставляет свои сообщения Лонгчемпу. Красная стрела в стволе зимнего дуба будет хорошо заметна, и Люк был достаточно умел, чтобы послать ее в нужное место, даже если для постороннего глаза это будет выглядеть как промах.

В лесу было тихо — никакого движения. Позже еще один шпион Лонгчемпа проберется туда крадучись, незаметно в поисках послания. Что за письмо улетело в лес на этот раз? Весть о том, что она стала женой Тэлброка? Сколько же людей Лонгчемпа затаилось в том лесу?

Симон ждал Аделину на верхней площадке лестницы. Он протянул ей руку, помогая спуститься.

— Если лучник подойдет к тебе, обязательно скажи мне об этом, — сказал он.

Аделина кивнула и поблагодарила своего святого за то, что Симон не потребовал с нее обещания.

Некоторые формы предательства терзают душу сильнее других: она была шпионкой Лонгчемпа и в то же время надеялась, что ей не придется лгать своему мужу.

Аделина оперлась на руку супруга, в душе молясь о том, что у лучника никогда не появится повода послать красную стрелу со смертным приговором Симону Тэлброку. Затем она мысленно обратилась к иной неприятной теме, вспомнив то, что говорил Тэлброк относительно договора.

Глава 13

И вновь Аделина убедилась в том, что за Тэлброком непросто шпионить.

— Нет, я не позволю тебе ехать со мной, — настойчиво повторил Симон, — иди посиди с отцом. Я скоро вернусь.

— Я уже виделась с отцом утром. Я поеду с тобой.

— Нет, — решительно заявил Симон, — ты останешься здесь. — Они были у самых ворот частокола, огораживавшего жилище Кардока. — Навести Майду, выясни, где твоя глупая служанка провела ночь.

— Оскорбляя Петрониллу, ты ничего от меня не добьешься.

— У меня нет времени с тобой спорить. Пока мы тут препираемся, я бы уже съездил по делам и вернулся.

— Вот и я об этом. Поезжай, я от тебя не отстану.

— Мадам, я собираюсь навестить лагерь ветеранов, вы не можете меня сопровождать.

— Зачем тебе туда ехать? Они теперь пастухи. Они сражались на стороне повстанцев, это верно, но теперь пасут овец. Или ты не веришь моему отцу?

— Я верю в то, что он не лжет…

— Тогда доверься ему и оставь пастухов в покое.

— …и никогда не говорит всей правды.

— Тогда спроси его о том, что хочешь узнать. Или возьми меня с собой в хижину. Они увидят, что с тобой дочь Кардока, и не станут нападать.

— Они и так знают, кто я такой. Они на меня не нападут. Не сейчас, когда весь гарнизон на месте, а часовой наблюдает за нами с вышки. Я еду туда расспросить их кое о чем и не собираюсь никому угрожать.

Аделина посмотрела через плечо, даже с такого расстояния она чувствовала на себе взгляд Люка. Если она позволит Симону уехать одному, лучник отправит еще одну кровавую стрелу в лес: и Лонгчемп вскоре узнает, что Симон Тэлброк общался с мятежниками Кардока. Наедине, где их никто не мог подслушать. Если даже она последует за мужем к мятежникам и после сообщит Люку о том, что ни одного слова измены сказано не было, он все равно может отправить Лонгчемпу донесение, после которого Симона ждет только смерть.

— Как это будет выглядеть со стороны, ты подумал? — раздраженно воскликнула Аделина. — Симон Тэлброк, убивший священника в церкви, ненавистный канцлеру Симон Тэлброк, навещает банду разбойников! Ты сказал, что твой лучник Люк шпион; если так, то о твоем визите к мятежникам будет известно врагам. Зачем ты накликаешь беду?

Симон посмотрел в небо и принялся что-то бормотать.

Аделина расслышала пару слов. Он считал задом наперед по-латыни.

— Мадам, — сказал он наконец, — вы не можете следовать за мной повсюду. Мы поженились, как вам было угодно. Мы живем вместе, как вам было угодно. Все, что я от вас прошу, — это оставить меня в покое, когда я объезжаю долину. Как мне угодно. В одиночестве.