Серебряный ветер
Шрифт:
Аделина отступила, со своего места она тоже кое-что заметила. Вначале ей показалось, что она увидела воронов, прилетевших сюда шпионить за ними. Но на снегу чернел не ворон, а всадник в темном плаще. Всадник, не спеша продвигавшийся по открытому, занесенному снегом полю. Он то и дело останавливался, оглядывался, разворачивал коня — передвигался кругами и с каждым разом все ближе подходил к дубу.
— Сколько их? — прошептала Аделина.
— Я вижу только одного, — ответил Симон. Он отдал ей поводья и осторожно приблизился к выходу. Аделина
— Прошу тебя, тише, — прошептала она. Конь повернул голову, окинул ее взглядом, с большой деликатностью закусил край ее одежды и принялся мусолить. Видимо, шерсть пришлась ему не по вкусу, он поднял голову, неодобрительно посмотрел на Аделину и фыркнул.
Аделина прикрыла нос коня ладонью, тревожно взглянув на Симона. Тот скорчился у выхода из пещеры.
Всадник приблизился. Даже под слоем выпавшего снега наметанный глаз разглядел бы следы от копыт, оставленные не так давно добровольными помощниками Кардока. Всадник действовал методично. Еще немного, и он будет здесь…
Симон прижался к стене. Если всадник подойдет вплотную, он прыгнет на него и оглушит. Аделине он дал знак отойти назад, в глубь пещеры.
— Уходи, — одними губами произнес он. Приказ, которому она поклялась никогда более не подчиняться. — Уходи, — прошипел Симон, — возвращайся.
Если она подчинится и оставит лошадей, пойдут они следом или нет, шум все равно поднимут. Она покачала головой и приложила палец к губам. А потом отступать стало поздно.
Всадник развернулся и поехал прямо к входу в пещеру. Теперь они уже отчетливо слышали хруст снега под копытами его лошади. Симон замер, положив ладонь на рукоять меча. Всадник приблизился еще на шаг — Симон размял пальцы правой руки. И тут послышался свист.
Симон обернулся к Аделине, она покачала головой. Всадник остановил коня и поднял голову. Похоже, этот звук тоже заставил его прислушаться.
Потом был еще свист, но иной, скорее похожий на шелест — это красная стрела пронзила воздух и упала на белый снег возле всадника. Всадник развернул коня и спешился, чтобы взять стрелу в руки. Он внимательно осмотрел древко и озадаченно нахмурился, словно почувствовал себя обманутым.
Всадник распрямился, окинул взглядом заснеженный склон и вдруг испуганно закричал:
— Нет!
Но тут же упал со стрелой в горле. Такой же, как и первой, — кроваво-красной, длинной, сделанной рукой отменного мастера. Третья стрела со Смертельной точностью поразила его в сердце.
Лошади, к счастью, не проронили ни звука, хотя не могли не почувствовать запах крови. Конь убитого в страхе отшатнулся от трупа, отбежал на несколько шагов в сторону и встал мордой по ветру.
Симон за все это время не шелохнулся. Аделина боялась дышать, чтобы не привлечь гибельное внимание Люка. Она пыталась вспомнить местность за скалой, но сказать наверняка, удобен ли для спуска склон над выходом из тоннеля, не могла.
Там, снаружи, царило теперь
Симон вернулся к Аделине.
— Никто не знает, когда Люк уйдет, — прошептал он, — а в долину мы тоже не можем возвращаться, поскольку связной мог прийти сюда не один. Если поблизости его товарищи, они могут хватиться пропавшего и отправиться на поиски, и если они обнаружат пещеру, то, возможно, захотят войти внутрь.
— Скоро снег занесет тело, и никто его не найдет.
— Мне придется выйти. Если со мной что-нибудь случится, бросай лошадей и беги назад.
— Подожди…
— Другого выхода нет.
— Тише, послушай.
Заиграла флейта, звук доносился издали. Аделина схватила Симона за рукав.
— Люк так играл, когда вызывал меня на встречу.
— Я помню, — Симон глубоко вздохнул, — что ты по этому поводу думаешь?
— Я думаю, он хочет дать нам понять, что выход свободен.
— Или выманивает нас, чтобы убить. Аделина покачала головой:
— Ты пощадил его, я думаю, он не ответит тебе вероломством.
Симон.закрыл глаза и устало провел рукой по лбу.
— Возможно ли, чтобы Люк выбрал место случайно и ничего не знал о тоннеле?
Словно в ответ флейта заиграла вновь — звучала все та же мелодия: звуки поднимались до высоких нот, а потом опускались все ниже, становились все тише, пока не затихали совсем.
— Он играет на флейте, Симон! Он не может держать лук. Симон улыбнулся:
— Готов поставить на это жизнь. Аделина измученно улыбнулась:
— Я буду рядом. Если наше предположение верно, нам надо выходить, пока он не передумал, а если мы ошибаемся…
— Если мы ошибаемся, возвращайся в тоннель немедленно, до того, как он успеет выстрелить во второй раз. Ты обещаешь?
— Я дала слишком много подобных обещаний за последнее время. Я ходила к той священной рябине и просила ее о помощи. Симон, я готова ехать с тобой.
— К рябине? И что за подарок ты преподнесла дереву? — Симон посмотрел на ее кобылу, на луку седла. — Твой плащ — его нет.
Аделина протянула мужу поводья и попросила помочь ей сесть на лошадь.
— Да, его нет. Он висит на рябине, где принесет больше пользы, чем если будет при мне. Твоя жизнь, Симон, будет долгой и счастливой, если дерево не утратило своей силы.
— Когда…
— Когда ты отправился на встречу к Лонгчемпу один, без меня, я отнесла подношение рябине. За три сотни лет дерево ни разу никого не подвело.
Симон поцеловал ее руку и сел на коня.
— И все же я поеду первым.
Пригнувшись, он пришпорил коня и поскакал через заснеженное пространство, стараясь вести скакуна так, чтобы запах убитого не попадал коню в ноздри. Прошла пара секунд, и Аделина выехала следом.
Высоко над пещерой они увидели лучника Люка, тот махал им рукой на прощание. И они подняли руки в знак приветствия и благодарности и повернули на юг. Снег все падал, и надо было спешить.