Серебряный волк
Шрифт:
— Все хорошо, — виновато шепчу я. — Правда, уже лучше…
Но Серж все-таки выводит меня в сад. Мы долго сидим под вишнями, отщипывая время от времени с ветки недозрелые кислющие ягоды, я смотрю в небо, слушаю шум листвы… Вот так сидел бы и сидел, и чтобы никаких подземелий, и никакой войны, и никаких Смутных времен.
— Что ж, — вздыхаю я, — о чем говорил с гномами Карел, нам теперь не узнать. Разве что потом, после самого первого разговора, с ним, в самом деле, был принц Валерий.
— Давай ты займешься этим завтра, — говорит Серж.
— Хорошо, завтра так завтра. Тогда посидим здесь еще…
Стоящий перед ними гном помнит, наверное, времена Карелова деда и прадеда. Обычная для подземельных кряжистость не ушла от него — и все-таки он кажется высохшим и хрупким, как прошлогодний букет. В пляшущих сполохах гнездовья саламандр его глаза то сверкают золотом, то отливают кровью, а клочья редких седых волос наводят на мысли о безобидности… Глупые мысли! Уж кто в самом деле опасен здесь, так это он — Хозяин Подземелья: тот, в кого не верят люди наверху, о ком рассказывают страшные сказки, за кого король Анри не пожалел бы любой награды. Тот, кто принимает решения.
— Я рад, люди, что говорите вы о мире. — Странный голос у него, растерянно думает Лека. Тихий, слегка шепелявый; казалось бы, к такому прислушиваться придется, и то половину упустишь, но нет, он не просто внятный: слово ложится к слову, будто кирпич к кирпичу, весомо и плотно. — Однако не нравится мне, как вы говорите. Приходя в гости, не отвергают обычай хозяев.
— Может, и бывали здесь гости до нас, вот только наверху некому рассказать о ваших обычаях. Прости, почтенный, если что не так. Мне не у кого было научиться.
— Э-э-э, прав ты, принц! У вас наверху ежели и остался кто знающий, так тебе всяко не расскажет. И все же в таком деле, как переговоры, лучше не отступать от традиций. У нас, видишь ли, не принято начинать новых отношений, не подведя черту под старыми. Уж коль согласны вы, что причинили нам зло, — покайтесь. Признайте свою вину — и получите воздаяние или прощение. А потом можно будет говорить и о будущем.
— Покаяться?! — Чего больше в голосе принца полуострова? Возмущения или все же удивления? — А вы, вы не собираетесь просить нас о прощении? Вы разорили мою страну, вы хозяйничаете у нас наверху, как в собственной кладовой, по вашей вине умирают люди, никаким боком не причастные к этой проклятой войне, — а каяться мне?
— Ты сам пришел к нам, принц, и за тобой первый шаг. Так преклони колени и признай…
— Я?! — Теперь в чувствах принца Карела не усомнился бы и ребенок. — На коленях пред нелюдью?! Да тысячу раз дам я себя убить, чем так пятнать свою честь! Клянусь Светом Господним, если вы не хотите…
— Погоди, Карел, — останавливает его Лека. — Не горячись. Мы пришли сюда для переговоров, а переговоры ведут с равными. Не зазорно признать вину перед равным… или тебе совсем уж не в чем оправдываться за людей? Да и в том прав почтенный, что мы здесь в гостях, и стыдно нам не почтить обычаи хозяев.
— Ну и начинай, — огрызается Карел, уже остывая. Яростный нрав отца вспыхнул в нем — и погас, оставив еле уловимое напряжение между людьми и стариком-гномом.
— Ладно… — Лека на миг задумывается. Карел, забыв о владевшем им минуту назад гневе, смотрит на принца соседнего королевства с насмешливым любопытством:
— Почтенный, я говорю сейчас не только как друг и родич Карела. Я Валерий, наследный принц Двенадцати Земель. У нас с вами мир, и потому пришел я сюда, что не желаю для своей страны того, что переживает сейчас Таргала. Но, может, и наша вина есть в том, что происходит здесь. Не раз король Анри просил нашей помощи, а мы отказывали — и только. Может, будь мой отец король тверже тогда, поставь он мир с вами условием торговли… Слишком долго мы не понимали, что эта война коснется и нас. Хозяин Подземелья, — Лека опускается на колени, — я признаю вину своего короля и готов за нее ответить, как подобает сыну и наследнику. Я прошу Подземелье о мире с Таргалой.
— Что тебе до этой страны, принц Валерий? У тебя своя есть. Твой отец торгует с нами, и мы знаем его как мудрого правителя. Уж он-то не станет искать с нами ссоры ради парочки рудников, с которыми люди все равно не смогут управиться.
— Если падет Таргала, в мою страну придет война. Думаю, знай мой отец то, что знаю сейчас я, он просил бы вас о том же.
После короткого молчания на колени рядом с Лекой становится Серега:
— Это не наша война, но я дрался с вашими воинами. Правда, они напали первыми… но те, кого я убил, не оживут, им все равно теперь, кто прав, кто виноват. Если нет иного пути к миру… — Серый запинается, сглатывает. И продолжает: — Хозяин Подземелья, за кровь твоих воинов я готов заплатить своей.
— Интересные речи. А скажи-ка, человек, ты и впрямь готов умереть? Или надеешься получить прощение ради дружбы твоей с тем, кто нужен нам для переговоров?
— Я признаю ваше право на месть. Мой король не воюет с вами, значит, и я не должен был… Я виноват, а прощать или нет, — Серега встречается взглядом с отливающими зеленью глазами гнома и опускает голову, — как решите, так и будет.
На этот раз тишина длится долго. Карел смотрит на Серегу, и лицо его каменеет. Но вот он переводит взгляд на гнома и произносит, глухо, словно через силу:
— Тяжелое наследие ждет меня. Таргала обеднела и обезлюдела, и долго придется наводить в ней порядок, даже если мир заключен будет прямо сегодня. А каждый день войны столько приносит бедствий, что изжить не хватит и года. Не я начал эту войну. Будь я королем, когда начались нелады наши, я бы постарался уладить их сразу. Пока не накопилось с обеих сторон столько жертв… — Карел замолкает, кидает быстрый взгляд на Серегу и опускает голову. — Ну, что ж… Я сын своего отца. Пусть он отрекся от меня — но я не вправе отказываться от его долгов. Я признаю его вину перед Подземельем и готов платить за нее.
Карел тоже опускается на колени, но голову поднимает и смотрит теперь гному прямо в глаза.
— Платить? — желчно вопрошает гном. — Любую цену? И даже по вашему древнему закону — «око за око»? После всего, что делали люди с нашими пленными? Или ты не знаешь, принц, что вытворяют с нами солдаты твоего отца?
Тишина виснет в Сердце Подземелья. Такая тишина… похоже, люди перестали дышать, и даже огонь замер на долгое мгновение.
— Знаю, — тяжко и глухо отвечает принц. — Я видел. И ни разу не пришло мне в голову напомнить им о воинской чести.