Серебряный волк
Шрифт:
— Надо же, — бормочет, шевеля острым носом, — учиться приехали… Видать, хорошо живут у себя на побережье. А что, молодые люди, гномы к вам туда пока не дошли?
— Не видели, — пожимает плечами Лека.
— Опять же, что гномам до рыбы в море, — усмехается Серега. И выкладывает на стол перед ректором огромную копченую камбалу. — А платить мы, уж не взыщите, господин ректор, будем дарами моря. С наличностью ныне ерунда какая-то творится, ну ни на что не хватает! Вот, это вам лично. — И дополняет одуряюще соблазнительную камбалу связкой крупных, с локоть, красноперок, с оттопыренными жабрами, серыми крапинками соли на сухих боках и аппетитно полными икряными брюшками.
— Ученье — свет, — ободряется господин
Да, думает Лека, лучшие деньги в этом городе — те, которые съедобные, будь трижды благословенна предусмотрительность Васюры, еще год назад перекупившего поместье с двумя рыбацкими деревеньками недалеко от Готвяни — нынешнюю предполагаемую вотчину двух братьев-вагантов и их бездельника-слуги…
Вечером, распрощавшись с мрачной гостиницей, трое друзей обживают второй этаж просторного дома в переулке Веселого Ваганта. Мадам Урсула, многословная и несколько нервная дама, чем-то неуловимо напоминающая норовистую лошадь, наблюдает за стелющей кровати горничной, не закрывая рта.
— Так вы, значит, с побережья? Хорошо, как хорошо, что братец вспомнил о моей просьбе! Здесь стало слишком тихо. Со мной, знаете ли, жили два моих сына, да еще и жена старшего, хорошая девушка, милая и воспитанная, и ведь на сносях была, когда уехали! Позвали их, вишь… наплели, небось, семь миль до небес! Куда ехать, зачем ехать?! Везде сейчас плохо, а здесь все-таки столица.
— Так уж и везде, — удивляется Серега.
— Видно, на вашем побережье, в самом деле, гномам искать нечего. Но вот на Готвянь, говорят, пару недель назад напали пираты. И хотя налет отбили, от двух рыболовных шхун, что стояли у причала, остались одни головешки, а заодно и от таможенного склада.
— Готвянь — богатый город, — пожимает плечами Лека, — а мы хоть и недалеко оттуда, но в такой глуши! Ну откуда пиратам знать о каждой деревеньке на побережье? Нет, мадам Урсула, у нас спокойно.
— На тракте, правда, пошаливали, — Серега чешет шрам, — но там уж мы управились.
— А мои-то в Себасту отправились, — вздыхает мадам Урсула. — Портовый город, говорят, купцы, рыба… Обещались написать, да что-то молчат. И не знаем, добрались ли. — Мадам Урсула вытирает глаза большим клетчатым платком. — Устраивайтесь, молодые люди, как вам удобно, и спускайтесь вниз. Я чайник поставлю.
Университет — это интересно, думаю я. Не поучиться ли чему вместе с принцем Валерием? Ведь ученье — свет, ибо яснее показывает благость Света Господня… так говорят и приходские отцы, и монастырские, вот только учат мало, ведь все их время проходит в трудах. А я так хочу коснуться этого света… и, право, что в том плохого? Разве не интересно знать, чему и как учили в Смутные времена?
— Сегодня, молодые господа, речь у нас пойдет о символике наказания. — Сухонький, маленький, изрядно поседевший, похожий на потрепанную ворону мэтр Рене входит быстрым, молодым шагом, как всегда начав говорить прямо от дверей, вспрыгивает на кафедру и окидывает аудиторию орлиным взором. — Утихомиривайтесь, господа, а не то я сразу перейду к практике.
Лека и Серега обмениваются недоумевающими взглядами. Даже и название предмета мэтра Рене — «Уложения дворянской чести» — кажется вопиюще неуместным. В их-то возрасте о чести пора знать все! А
— Когда простолюдин лупит неверную жену, или мастер — ленивого ученика, или трактирщик — вороватого слугу, это понятно и правильно, но нет в этом ни чести, ни благородства. Вы же — благородные господа, и не пристало вам уподобляться черни. — Мэтр Рене пристукивает кончиками пальцев по дубовой кафедре. Как гвоздь вколачивает. — Конечно, благородный господин вправе наказать и жену-изменницу, и нерадивых домочадцев, а, скажем, командир просто-таки обязан расправиться как должно с нарушителем дисциплины. Но вам, любому и каждому из вас, и в гневе надлежит проявлять благородство. — Еще один гвоздь вонзается рядом с первым. — И то наказание, коему подвергнете вы виновного, должно в полной мере подтвердить ваше высокое происхождение. Посему оно обязано: первое — соответствовать как тяжести проступка, так и ситуации, смягчающей либо отягчающей его; второе — учитывать как ваше положение, так и положение наказуемого; третье — выглядеть в глазах очевидцев как необходимым, так и достаточным; четвертое — не оставлять сомнений…
Мэтр Рене все вколачивает пункты-гвозди, и в Леке растет злость. Так бездарно проводить время! И ведь сидят полтора десятка великовозрастных оболтусов, ловят каждое слово, а потом еще и применять начнут! Этакий-то бред! В гневе нет чести, но хладнокровное наказание лишь тогда не будет мерзким, когда оно или назидательно, или милосердно. И что еще нужно знать об этом?!
Лека искоса глядит на Серого. Побратим сидит, уставясь бешеными глазами в стену над головой мэтра Рене. Нет, затея отца с их учебой нравится Леке все меньше и меньше! Уж лучше бы они шатались без дела по Корварене, как Ясек! Кстати, и узнали бы больше, поскольку от лбов-соучеников толку в этом плане ноль. А другие предметы не умнее этого, и зачем молодые дворяне Таргалы протирают штаны в Университете, решительно непонятно! Заняться им, что ли, больше нечем?! Так все равно главный их интерес — заметелиться после лекций в «Пьяного поросенка». И это когда в стране война! Тратить время на «Суть Промысла Господнего», «Генеалогию благороднейших родов Таргалы», «Танцы вкупе с этикетом» и эти тупые «Уложения» — ну ведь слов нет, как нелепо!
Правда, есть еще верховая езда, им она хоть и без надобности, но все ж не так тоскливо… а сегодня — первый урок фехтования, поглядим, на что похоже будет… Нет, надо, надо прикормить мэтра ректора и добиться свободного посещения! Псу под хвост этакую учебу, Нечистому в задницу!
Принц Валерий тоскливо смотрит в окно, на подернутые первой желтизной верхушки кленов и острый шпиль университетской часовни. А мэтр Рене все вколачивает в кафедру пункты-гвозди, сноровисто и споро, и принц все больше утверждается в мысли, что они с Серегой заняты чем-то не тем… совсем не тем, чем надо бы.
И мне тоже становится тоскливо, так тоскливо…
Серебряный волк подмигивает мне фиолетовым глазом. Серега… Нет, ну какие опасности могут быть в Корварене, в Университете?! Мы сами надумали себе страхов. Сергий, побратим будущего короля… да мало ли почему мог он не попасть в хроники?! Вот и похищение маленького Карела туда не попало, и свадьба Юлии…
Серебряный волк с острым аметистовым глазом, почему твой хозяин так близок мне? Чужая жизнь, да… я окунался в нее много раз, но обычно, переживая видение, я чуть-чуть отстранен. Да, чужие мысли — как свои, и чужая боль может свести с ума, но где-то, в самой глубине души, помнишь — «не я». Не я — Юлия, Лека, Карел. Но — я, Серега. Ничьи мысли, воспоминания, чувства не поглощают меня настолько сильно и глубоко… Так что ж я, так и буду бежать от тебя… от себя?..