Серенький волчок

Кузнецов Сергей Юрьевич

– Так она же, небось, давно просрочена, - предположила Маша.

– Черт ее знает, - сказал парень.
– Давайте посмотрим.

Паша Безуглов шел к банкомату вместе с Денисом и Алей. С утра он отправился на переговоры с клиентом, собиравшимся оформить большую корпоративную страховку. Переговоры шли вяло, клиент явно рассчитывал на бо?льшие скидки, чем Паша мог дать, и похоже было, что конкуренты уведут заказ. Паша торговаться не любил и не умел - не лучшие качества для человека, работающего сейлом. В другое время он с радостью работал бы учителем, но в 1991 году, когда Безуглов закончил пединститут, было ясно, что учителя естествознания и географии никому не нужны. Поэтому, отпраздновав победу на баррикадах, он задумался, чем заработать на хлеб - родители давно уже были на пенсии, а бабушка последние полгода лежала то в одной больнице, то в другой, и всюду намекали, что неплохо бы немного заплатить, потому что самоокупаемость, хозрасчет, новые времена. Безуглов подрабатывал мытьем

окон в составе бригады приятелей-альпинистов: они мыли снаружи, он - внутри. Это была хорошая прибавка к стипендии, но уж никак не постоянная работа. Кто-то посоветовал ему изучить делопроизводство, и на последнем курсе Безуглов пошел в коммерческую фирму, арендовавшую помещение в их же институте. Студентам давали скидку, деньги удалось наскрести. То, чему учили будущих делопроизводителей, казалось Паше малоосмысленным - всем понятно, как нынче зарабатывают деньги, уж во всяком случае не бумажки перекладывают и не школьников учат. Однако в конце августа седой бюрократический волк, который вел у них занятия, позвонил Паше и сказал, что просят найти молодого парня в новую коммерческую фирму, за довольно небольшие деньги, но, может, все-таки подойдет? Безуглов понимал, что всех лучших учеников уже разобрали и, узнав, что деньги несравненно больше его учительской зарплаты, согласился. "Наш дом" его приятно удивил: он представлял себе коммерческую фирму совсем иначе. Люди подобрались если не интеллигентные в старом смысле этого слова, то хотя бы вполне приличные. Он решил держаться этого места - и на сей раз не прогадал. Под водительством Гены Семина и Олега Шевчука "Наш дом" выстоял во всех бурях первоначального накопления, зарплаты аккуратно выплачивались, а после того, как приглашенные из-за границы консультанты восполнили пробелы в Пашином образовании, и один коллега перешел в конкурирующую компанию, Безуглову даже подняли зарплату. А потом он встретил Таню Зелинскую и, аккуратно отсчитав три свидания, чтобы не обидеть хорошую девушку, поднялся к ней в квартиру. Половину комнаты занимала огромная двуспальная кровать, и Паша смутился, потому что сесть было некуда. Таня первая поцеловала его и, легонько толкнув в грудь, опрокинула прямо на покрывало.

Он даже обрадовался, когда она забеременела. Пашина бабушка умерла месяцем раньше, оставив двушку в Ясенево, и Паша хотел было перевести туда огромный Танин диван, но она сказала, что лучше пусть будет детская, а в гостиную они поставят раздвижную тахту. Тогда-то Безуглов и попросил Гену повысить зарплату. Гена сказал, что может только перевести Пашу в сейлы, там как-никак процент со всех сделок. При должном навыке, говорил Семин, выходят неплохие деньги, вот, посмотри на Дениса Майбаха. Паша согласился, и денег в самом деле стало чуть больше, но работа оказалась нервная, нелюбимая, да и коллеги зарабатывали куда лучше. Не то чтобы он им завидовал, нет, просто ему казалось несправедливым, что у него жена и дочка, а они все - одинокие мужики, зачем им деньги? Разве что на костюмы, кабаки да машины. У них с Таней была одна машина на двоих, няня стоила 150 в месяц, квартиру в Медведково продали и теперь копили деньги, чтобы переехать в центр и не тратить полтора часа в день на дорогу.

Издалека он увидел Таню, стоявшую в очереди рядом с невысокой кудрявой девушкой. Обе что-то объясняли парню в джинсах и футболке. Каждый раз, когда Безуглов смотрел на Таню, у него теплело в груди. Ничего не понимают те, кто считают, что семья лишает мужчину радости жизни. По большому счету, жена и дочь - единственное, что заставляет хоть как-то держаться на плаву, придает смысл неинтересной, раздражающей работе, скучным, бесплодным переговорам.

Таня представила друг другу Безуглова и Машу, молодой человек, которого никто не спрашивал, тоже протянул руку и сказал, что его зовут Глеб.

– Мне подруга звонила из "Ренессанса", - объявила Аля.
– Так у них уже паника… вокруг ни одного работающего банкомата.

– Может, просто баг?
– предположил Глеб.

– Что такое баг?
– спросила Аля.

– Ну, ошибка в программе. Я не очень в этом разбираюсь. Я все-таки дизайнер, а не программист.

– Наверняка в этом и дело, - сказала Аля, бросая на асфальт докуренный до фильтра "Мальборо Лайт".
– Я уверена, уже завтра все будет нормально. В крайнем случае, можно будет некоторое время прожить и без наличных: покупать в супермаркетах и ужинать в ресторанах. Там, где я ем, карточки всегда принимают.

– Ну, это тоже может скоро кончиться, - сказал Паша. Собственно, этого он и ждал последние годы: мыльный пузырь лопнет, все вернется на свои места, он пойдет учителем в школу, а Таня устроится куда-нибудь в министерство.

– С чего бы это?
– удивилась Аля.

Мужчина в гавайке отвернулся от банкомата и посмотрел на нее изумленно и пристально.

– Девочка, - сказал он, - ты что, не понимаешь, что происходит? Ты газет не читаешь?

– Честно говоря, нет, - сказала Аля.
– Зачем мне газеты? Там только про политику пишут, а мне это как-то без разницы.

– Ну-ну, - сказал мужчина и, еще раз окинув всех взглядом, пошел к припаркованному чуть в стороне "ауди".

– Обычная русская паника, -

сказала Аля, обращаясь к Маше.
– Надоело уже.

– Тебе хорошо говорить, - заметил Паша, - а у нас, между прочим, в банке 35 тысяч лежит.

– Тридцать шесть двести, - поправила Таня.

Тем временем Глеб безуспешно совал карточку в щель.

– Надо другой стороной, - сказала Таня, подходя к нему.

– Я всегда думала, что для мужчин это должно быть очень эротично - вставлять карточку в банкомат, - сказала Аля.
– Такая щель и…

– Про мужчин - это к Светлане, - сказал Паша, - она же специалист по различию между мужским и женским.

Света Мещерякова много лет была ближайшей Таниной подругой, едва ли не каждые выходные приезжала в Ясенево, пили до полуночи зеленый чай, спорили, какое видео смотреть, и обсуждали Светины завиральные идеи о том, что каждая настоящая женщина - ведьма, но в хорошем смысле слова. По выходным Паша любил укладывать маленькую Светочку, сквозь тонкие блочные стены слыша, как две женщины тихонько беседуют на кухне, обсуждая, что готовить на ужин. Он смотрел на Таню, такую красивую рядом с тяжеловесной Светланой, и думал, что это, наверное, и называется счастье. Все кончилось полгода назад, в марте. На вопрос "А что это Света давно у нас не была?", Таня обожгла его взглядом и отрезала: "И не будет больше". После этого короткого разговора Паша старался не общаться со Светой, но память о былых беседах иногда давала о себе знать.

– Главная эротика банкомата - в том, что он выдает деньги, - сказал Денис.
– В этом же, кстати, его отличие от женщин, которые их обычно тратят.

– Смейтесь-смейтесь, - обернулась к ним Таня, - но, похоже, этот банкомат их не выдает.

– Ну ладно, - устало сказал Паша, - значит, пойдем искать другой. Я помню, около метро есть. Все равно никто сегодня не работает.

12

Когда Геннадий Семин взял управление компанией в свои руки, он решил строить образцовую корпорацию - пусть и небольшую. А это значит - корпоративный дух, ощущение большой семьи, один за всех и все за одного. Он не задумывался, что идея "рабочего коллектива как второй семьи" уже много лет существовала в России - любой человек, работавший в государственной конторе, НИИ или академическом институте мог бы это подтвердить. Но Семин был слишком молод, чтобы это помнить, искренне радовался названию "Наш дом", не обижался на Крокодила Гену и каждую пятницу организовывал корпоративные вечеринки. Первая же попытка убедила его, что западные модели не так-то просто перенести на местную почву. Он предполагал, что все выпьют по паре пива, поговорят о работе, спорте и политике, а потом мирно разойдутся по домам. Вместо этого сотрудники "Нашего дома" напились, устроили вакхические танцы, раздавили упавшую на пол клавиатуру и с видимой неохотой разбрелись заполночь, оставив после себя разгром, который уборщица не смогла полностью ликвидировать даже к понедельнику. Гена не сдавался и постепенно методом проб и ошибок нашел решение: в пятницу выставлялось строго определенное количество пива и сравнительно много закуски. В магазин за добавкой не бегали, но после окончания двухчасовой обязательной программы можно отправиться хоть по домам, хоть в "Голодную утку" - смотреть, как пьяные девушки лезут на стойку показывать любительский стриптиз. В офисе же все проходило хотя и весело, но благопристойно.

За пивом обычно ходила Чебурашка, и сегодня Денис вызвался составить ей компанию. Он придирчиво выбирал шестибутылочные упаковки на холодильном стеллаже.

– "Балтика" - она, конечно, брэнд, - вслух размышлял он, - но пить-то приятней "Хайнекен".

Наташа, загружая в сумку закуску, сказала:

– Слушай, а что ж ты меня не предупредил, что эта Маша - та самая из Израиля, про которую Волк всем уши прожужжал?

– Не говорила бы ты так о покойнике, - сказал Денис, снимая с полки "Корону".
– Нехорошо.

Наташа надула губки и тут же улыбнулась.

– Да ты в это веришь, что ли?
– сказала она.

– Во что?

– Ну, что мертвые все слышат. Им интересно, что ли?

Денис покатил тележку к кассе.

– Не веришь, значит, в загробную жизнь?
– сказал он.

– А ты веришь, что ли?
– фыркнула Наташа.

– Я - да.

Углубляться в тему не хотелось. Когда-то, в начале девяностых, Денис верил не только в загробный мир, но во множество тонких миров, пронизывающих ткань нашего, иллюзорного, мира. Экспериментируя с измененными состояниями сознания, он побывал в таких закоулках своей внутренней вселенной, о которых не хотелось рассказывать - ни солнечным днем, ни поздней ночью. Он вынырнул посреди Москвы 1995 года, как глубоководный ныряльщик с легкими, расширенными кессонной болезнью, - огляделся и решил остаться. Из тех, уже давних, времен, он принес обостренное восприятие окружающего мира, давшее ему талант радоваться любым мелочам - солнцу, воде, прикосновению материи к телу, запаху чужой кожи, улыбке собеседника и блеску свежеотмытого бампера "ниссана". Даже вес пластиковых пакетов радовал, а немеющие пальцы только отвлекали от неприятного чувства: вчерашний шар отяжелел еще больше и, перестав ерзать вверх и вниз, угнездился в самом низу живота, на два пальца ниже пупка.