Сережик
Шрифт:
— Немедленно сделай все как было! — закричал я.
Сережик, только и ждавший этого приказа, схватил глиняного человечка со стола.
— Все, — с облегчением выдохнул он через минуту, показав мне уже исправленную фигурку.
Я безмолвно кивнул, констатируя тот факт, что работа выполнена безупречно.
Сережик поднялся на ноги.
— Больше с ним ничего не случится. Я уберу его.
Я устало поднял на него свой взгляд.
— Куда?
— В общий ком глины. Клянусь тебе, я так и сделаю!
Я молча пожал плечами. Мне уже было все равно. Эта игра вымотала меня не хуже марафонского забега.
Сережик
Спал я этой ночью ужасно, должно быть, из-за повисшей в воздухе нестерпимой духоты. Под утро мне приснилось, что все жители деревни превратились в глиняных человечков. И сам я тоже был вылеплен из глины. Но только я один знал о некой высшей силе, властвующей над нами, которая в один миг могла смять любого из нас, превратить во что-то другое или попросту уничтожить. Я подбегал то к одному, то к другому человеку, хватал их за руки, пытался рассказать о грозящей всем нам опасности, но никто не хотел слушать меня. На меня не обращали внимания, меня отталкивали в сторону, надо мной смеялись, безобразно широко разевая рты и тыча пальцами. И только баба Катя ласково, как всегда, улыбнулась мне и сказала: «Бояться нечего. Сережик хороший, он никому не сделает плохого».
Новый день не принес долгожданного облегчения. Серое, как свинцовый лист над ядерным котлом, небо накрыло деревню, придавив к земле даже звуки. Ветви деревьев безжизненно никли к земле, ни один лист на них не шевелился. Природа замерла, притаилась в ожидании близящейся бури. Все вокруг было настолько неподвижным, что походило на аляповатый, грубо намалеванный театральный задник.
От предложенного бабой Катей завтрака я отказался, только стакан молока выпил.
Всю первую половину дня, раздевшись до пояса и повесив на шею мокрое полотенце, я бесцельно слонялся по дому, ожидая, когда же наконец распухшее до безобразия небо разродится дождем. Думать о чем-то другом я был просто не в состоянии, мысли застревали в мозговых извилинах, причиняя почти физическую боль.
Я даже не сразу обратил внимание на раздавшийся с улицы автомобильный гудок. Ему пришлось провыть раза три, прежде чем я услышал его.
Выйдя на крыльцо, я увидел вишневый тронинский «жигуль», остановившийся на дороге возле самого дома. Сам хозяин стоял рядом, прислонившись спиной к открытой дверце. Лицо его было похоже на полуспущенный мяч, а под глазами лежали черные тени. Похоже было, что он не спал всю ночь.
— Что-то случилось? — спросил я, спускаясь с крыльца.
— Да, — коротко кивнул Тронин. — Мне нужно с кем-то поговорить. А кроме вас… — Тронин безнадежно развел руками. — Поедемте ко мне. У меня в холодильнике стоит бутылка хорошего коньяка.
— Вообще-то коньяк пьют теплым, — заметил я.
Тронин безразлично пожал плечами:
— Первый раз слышу.
Когда мы садились в машину, в лобовое стекло ударили первые крупные капли дождя. Небо еще плотнее прижалось к земле, блеклый серый свет заглушил все цвета, как будто среди дня вдруг наступил вечер. К тому времени, когда мы подъехали к дому Тронина, хотя ушло на это не более пяти минут, из разверзшихся небес падал вниз уже сплошной, кажущийся нескончаемым водный поток. Я даже вообразил себе, что, как только мы откроем двери,
Дом был пуст. По крайней мере, на той его половине, которую занимали Тронины, никого не было, а с другой не доносилось никаких звуков.
В комнате было два двустворчатых окна. В раме одного из них недоставало стекла, осколки которого поблескивали на полу в луже воды, стекавшей с подоконника. Но Тронин не обратил на это никакого внимания.
— Садитесь.
Он указал мне на стул, а сам полез в холодильник и стал выбрасывать из него все, что попадалось под руку. Первой на столе появилась бутылка азербайджанского коньяка с шестью звездочками на этикетке. За ней последовали кусок сыра, полбатона салями, начатый пакет апельсинового сока, наполовину пустая банка каких-то рыбных консервов, очищенная от костей заветренная спинка красной рыбы и тарелка вареного картофеля с укропом.
— Может быть, достаточно…
Вздрогнув, Тронин резко обернулся и посмотрел на меня так удивленно, словно даже и не подозревал, что, помимо него, в комнате находится кто-то еще.
— Достаточно, — снова произнес я.
— А, да… — Тронин захлопнул холодильник.
Он закончил сервировку стола, кинув на него вилки и нож и поставив две довольно-таки емкие, грамм по сто пятьдесят, рюмки.
Сорвав с бутылки пробку, Тронин наполнил рюмки ароматной янтарной жидкостью и сразу же, не ставя свою на стол, молча отсалютовал мне и выпил.
Я тоже отпил из своей стопки.
Сунув в рот картофелину, Тронин вновь наполнил стопки.
Я сделал себе бутерброд с колбасой и, откинувшись на спинку стула, неторопливо ел его, ожидая, когда хозяин заговорит. Пока ему нужен был не собеседник, а собутыльник.
После третьей порции коньяка Тронин отставил пустую стопку в сторону. С усталости и недосыпа он уже сильно опьянел.
— Вчера вечером стекло из окна выпало, — взглядом указал он на окно, через которое комнату заливала дождевая вода. — А под ним как раз Артур с игрушками возился. По руке ему попало, разрезало аж до самой кости.
Тронин умолк и снова взялся за бутылку.
Я же, зная, что должен что-то сказать, внезапно онемел, вспомнив вчерашнюю глиняную куклу с оторванной рукой и замеченное мною, а быть может, и просто привидившееся выражение боли на ее лице.
Снова совпадение, как и в случае с собакой?
Чтобы отогнать видение, я допил остававшийся в стопке коньяк.
— Отвез Артура в больницу, — выпив, продолжил свой рассказ Тронин. — Врачи обещали, что все будет в порядке… А если бы машина была не на ходу?.. Жена с Артуром осталась. А я вернулся! — Последнюю фразу он почти выкрикнул и с вызовом стукнул кулаком по столу. — Вернулся и останусь, как бы не хотелось им меня отсюда спровадить!
— Кому им? — спросил я.
— Им, — неопределенно взмахнул рукой в пространстве Тронин. — Всем. Мне никто не указ. Я сам себе хозяин…
Он хотел сказать еще что-то, но сделал паузу для того, чтобы выпить.
— Может быть, вам действительно лучше уехать? — осторожно предположил я.
— А почему? — вперил в меня свой пьяный взгляд Тронин.
— Не пришлись ко двору.
— А-а-а… Так, значит…
Наливая себе, он расплескал коньяк по столу.
— Будешь? — протянул он мне бутылку.