Сережик
Шрифт:
Последним членом семейства был бультерьер, ковыляющий у ног хозяина на своих уродливо вывернутых лапах.
Никогда не мог понять людей, заводящих подобных собак. Что может быть привлекательного в уродливой миниатюрной помеси бегемота с крокодилом, таращищейся на мир глупыми до омерзения поросячьими глазками? Весь внешний облик этой твари, которую я не решаюсь назвать собакой, говорит о том, что мозг у нее не больше лесного ореха, а вот тупой, бессмысленной злобы — хоть отбавляй.
Не знаю, что это семейство делало в магазине, — ни у одного
Не люблю я такие взгляды, словно бы проверяющие содержимое моего бумажника. Тем более что и бумажника у меня никакого нет.
— Вы, должно быть, и есть тот самый писатель, про которого мне рассказывали местные аборигены? — Кожаный пиджак сделал шаг в мою сторону.
— Наверное, — ответил я.
Он подошел ко мне ближе. Его тонкие, плотно сжатые губы расползлись в стороны, изображая дежурную невыразительную улыбку.
— Я ваших книг не читал, но все равно приятно встретить в этом захолустье интеллигентного человека.
Он протянул мне руку, которую я вынужден был пожать.
— Меня зовут Анатолий, фамилия — Тронин. А это мое семейство: Галя, Артур и Наутилус.
Я с недоумением посмотрел на тупо уткнувшегося носом в пыль пса.
— А почему Наутилус? — Я просто-таки не смог удержаться от вопроса.
— Разве он не похож на подводную лодку? — с гордым видом задал вопрос Тронин.
— Да, пожалуй, — согласился я. — Только тогда, наверное, лучше звучало бы Комсомолец.
Тронин глянул на меня с подозрением. Название было ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и в связи с чем он его слышал.
— День сегодня жаркий, — сказал я, оттянув пальцем воротник майки.
Проведя рукой сверху вниз, Тронин проверил, все ли пуговицы на его пиджаке застегнуты.
— Вы здесь уже не первый год отдыхаете? — спросил он у меня.
— Третий, — ответил я.
— Да, места здесь хорошие. Речка, лес, от города опять же недалеко. Вот только в магазине ни черта нет, все с собой возить приходится. Дом покупать не собираетесь?
— Да он мне вроде ни к чему, — пожал плечами я. — Меня отсюда никто не гонит.
— Ну, это до поры до времени, — пророчески пообещал Тронин. — А недвижимость — она всегда в цене. Я у своей старухи полдома купил, теперь уламываю, чтобы по завещанию отписала мне вторую половину. Ей-то на этом свете валандаться недолго осталось, родни никакой в деревне нет — все разъехались. Бабка пока еще держится, но ничего, я с ней справлюсь. Я из ее хибары дворец сделаю. Уже и с рабочими договорился. Вчера шифер привезли и тес новый. К концу недели кирпич подвезут — вот тогда дело и пойдет. Хочу еще веранду сделать застекленную и бильярд в ней поставить. Вы в бильярд не играете?.. Тебе чего надо?
Последний вопрос был адресован Сережику, который, спрыгнув с забора, присел на корточки
— Это что за зверь такой? — подняв голову, спросил у Тронина Сережик.
— Бегемот, — недовольно буркнул в ответ Тронин.
— Правда? — удивленно посмотрел на него Сережик.
— Вот дурак! — радостно воскликнул Тронин и загоготал во весь рот, выставив напоказ мелкие, с черными щелями зубы.
Сережик непонимающе посмотрел на меня.
— Собака это, Сережик, — сказал я. — Просто порода такая.
— Собака? — удивленно поднял брови Сережик.
— Точно, собака, — все еще продолжая смеяться, кивнул Тронин.
И Сережик, которого не трогали самые злые деревенские псы, безбоязненно протянул руку, чтобы погладить тупого бультерьера. Не издав ни единого предупреждающего звука, пес молниеносно вцепился в запястье протянутой к нему руки. Только челюсти клацнули. Сережик, вскрикнув скорее от неожиданности, чем от боли, которую он, наверное, еще даже не успел почувствовать, упал на спину и попытался вырвать руку. Пес, уперевшись всеми четырьмя широко расставленными лапами в землю, остервенело дергал головой из стороны в сторону. Казалось, что он, как удав, собирался проглотить всю свою добычу целиком.
— Вот дурак! — злобно воскликнул Тронин и схватил собаку за ошейник.
Он дергал за него с такой силой, что пес, оторвавшись от земли, зависал в воздухе. Но даже в таком положении он не разжимал своих страшных челюстей.
Привлеченные шумом, поднялись со скамейки курившие в теньке мужики.
— Ты что, гад, людей собаками травишь? — мрачно спросил один из них у Тронина.
Другой в это время деловито вытаскивал из изгороди кол.
— Что — я? Что — я? — оправдывался Тронин, не переставая дергать пса за ошейник. — Он сам к собаке полез!
— А почему она у тебя без намордника? — с серьезным видом спросил мужик.
— Что-то не видел я у вас здесь собак с намордниками! — огрызнулся Тронин.
— Так наши собаки на людей не бросаются.
— Так он же сам!
— Ща я ему покажу! — Второй мужик выдрал наконец-то кол. — Уберешь своего кобеля или нет?!
— Да как я его оттащу?! — в отчаянии закричал Тронин.
— Ну ща я его успокою!
Мужик вскинул кол над головой.
Пронзительно взвизгнула раскрашенная жена Тронина.
— Погоди-ка, — остановил мужика с колом его приятель.
Он сломал с куста длинный гибкий прут, протянув через кулак, очистил его от листьев и, примерившись, хлестнул Наутилуса по глазам. Пес, завизжав, разжал челюсти и откатился в сторону от лежавшего на земле Сережика.
Тронин, выдернув из кармана поводок, защелкнул карабин на ошейнике бультерьера, схватил за руку жену и, обведя всех собравшихся быстрым злобным взглядом, зашагал прочь, увлекая за собой все семейство.
Возле Сережика уже, причитая, суетилась выбежавшая из магазина Алевтина, обматывала раненую руку платком.