Серьезные мужчины

Джозеф Ману

Айян не был уверен, в курсе ли брамины, осмыслявшие вселенную, но охранники, слуги и дворники знали, что Большой Человек пахтает подвальную фифу. Призрачное присутствие, которое ощущали любовники за подвальной дверью, – вездесущий дух Айяна. Всю неделю ему докладывали о стонах и шепотах, долетавших из лаборатории. Время, когда Ачарья спустился в подвал и когда они вдвоем оттуда появились, как он нежно цеплялся за стекло ее машины и прощался с ней. В этом романе надвигались потрясения, и роману этому не выжить, подозревал Айян. Лаванья Ачарья только что звонила из Ченнаи.

– Он

на месте? – спросила она.

– Нет, мадам, – ответил Айян после целенаправленной паузы. Он понимал, что эта пауза досадит ей. Она подозревала, что муж на работе время от времени ее избегает.

– Где он?

– Не знаю, мадам, – ответил Айян. (Ачарья в этот момент был у себя в кабинете.) – Что ему передать?

– Передайте ему, что я прилетаю семичасовым рейсом. К девяти буду дома. Дожди сильные?

– Очень.

– Дороги размыло?

– Поезда ходят.

– А дороги что?

– Машины ездят.

– Передайте ему, что в аэропорт приезжать не нужно, – сказала она. – Меня друг заберет.

Айян собрал свежую почту и факсы и отправился в кабинет Ачарьи. Директор что-то царапал в блокноте. Айян заглянул, что именно. Длинная цепочка какой-то математической белиберды. Цифры и символы. Ни дать ни взять, поиск истины.

– Какие будут указания, сэр? – спросил он. Ачарья помотал головой. – Я тогда пойду.

Айян не сказал ему о звонке жены. Через несколько часов она окажется дома и попробует ему дозвониться. Но Ачарья будет в недосягаемых глубинах подвала, голый, со своей любовницей. А потом он придет к рассвету домой, ошалелый от любви, и увидит устрашающий образ жены. С чего бы Айяну сообщать ему об этом звонке?

В ту ночь любовники лежали на пурпурном одеяле, как две скобки. Плошка с виноградом без косточек – между ними.

– Ты когда-нибудь думала о «мусорной» ДНК? – спросил Ачарья.

– Да, – ответила она. – Девяносто восемь процентов генома человека даны в нагрузку и вроде бы ничем не заняты. В существовании «мусорной» ДНК нет никакого смысла.

– Должна быть причина, – сказал он, потянувшись к винограду. – У меня есть гипотеза. – Он ожидал, что Опарна хихикнет, потому что обычно слово «гипотеза» ее забавляло. Но она внимательно слушала. Он продолжил: – Жизнь перемещается по вселенной в виде микроскопических спор на астероидах, и они падают в разных мирах. В зависимости от условий в этих мирах оказываются полезными разные участки генома. На Земле нужна лишь малая часть.

– Откуда, как ты думаешь, эти споры берутся? – спросила она.

Он взял еще одну виноградину и ответил:

– Я же не все знаю.

Домой он добрался примерно к двум. Шел сильный дождь, но Ачарья шагал беспечно, как счастливый выпивоха. Его светло-голубая рубашка прилипла к мягкому телу, брюки висели опасно ниже талии. (Ремень он забыл в подвале.)

Он сунул ключ в замок и повернул ручку. В гостиной горел свет. Он закрыл дверь и встал рядом с диваном. Попытался понять, почему горит свет. А потом заметил, что в комнате прибрано. Занавески и скатерть заменены. Книги, которые

он оставил на диване, исчезли. Он двинулся в спальню с упавшим сердцем. Увидел спящую фигуру, завернутую в одеяло.

Лаванье снились сны, и в эти дни она знала, что видит их. Она шла по тропическому лесу. Она никогда не была в тропическом лесу, но это явно был он. Великанские стволы деревьев, черные, сырые, казались живыми. Подлесок – дикие лианы. А еще там была табличка с надписью «Тропический лес». Шел такой ливень, что, даже вытянув руку, дальше локтя она ничего не видела. Но сама при этом не мокла. Потому что ей не нравилось мокнуть. При ней была бордовая хозяйственная сумка, и она искала лавку, где продавались бы кешью. Из густого тумана дождя проступила здоровенная голова слона. Остальное его тело скрывал дождь. Это был мудрый и милый слон. «Арвинд, – сказала она, – что ты здесь делаешь?» И открыла глаза.

Она увидела громадный силуэт, кравшийся по другую сторону кровати. Она потянулась к выключателю над тумбочкой.

– Ты весь мокрый, – сказала она, выбираясь из постели. Спросонья открыла комод и извлекла полотенце. – Не понимаю, почему тебе нравится мокнуть, – сказала она, обертывая ему голову полотенцем. – В доме невесть что, Арвинд. Ты действительно спятил или все это, чтобы мне досадить? Тут такая грязь была, когда я приехала. Выдам горничным ключи. – Она вытирала ему голову и лицо, он не двигался.

– Можешь теперь сказать, что рад меня видеть, – проговорила она.

– Я по тебе скучал.

– Ты в эти дни так допоздна работаешь? Это все шар? – спросила она. У нее заломило плечи, и она бросила его вытирать. – Теперь иди в душ и переоденься. Сложи мокрое в стиральную машинку. – Ачарья ушел из комнаты, а Лаванья задумалась, что это за запах. Сладкий, напомнил ей о чем-то давно знакомом. Но опознать его она не могла. Может, таков запах дождя на мужском теле?

Он вернулся сухой и опрятный, в свободном незастегнутом тренировочном костюме. Лег на кровать и уставился в потолок.

– Тебя что-то беспокоит, Арвинд? Что случилось?

– Ничего.

– А это что такое? Ты побрызгался дезодорантом? – спросила она и хихикнула. – Стоило мне уехать на пару недель, и ты тут совершенно с ума сошел.

Грудь у него все еще была мокрая, и Лаванья промокнула ее, бормоча, что он мочит постель. Бессознательно сунула ему палец в пуп.

– Вообще ничего не набилось, – сказала она. Пошла в угол комнаты – убрать полотенце. – Как это у тебя в твоем колодезном пупе ничего не собралось? У тебя, что ли, роман? – спросила она.

– Да, – сказал он.

Лаванья задумалась: выйти на балкон и повесить полотенце на струну или же оставить на полу. На балкон идти ей сонно, однако и на полу полотенцу не место. А уж обратно в комод его убирать она точно не хотела. Мысль о мокром полотенце на полированном дереве была ей отвратительна. И тут она сообразила, что последнее слово висит в воздухе печалью. «Да», – сказал он. Лаванья медленно обернулась.

– Ее зовут Опарна, – сказал он. – Она со мной работает.

Лаванья медленно осела на край кровати.