Сергей Есенин. Казнь после убийства
Шрифт:
Молва прочно связала «До свиданья…» со стихотворцем-«имажинистом» Вольфом Эрлихом, которому якобы посвящена прощальная октава. Первыми об этом поведали в печати журналист Георгий Устинов и его жена Елизавета Алексеевна, якобы четыре дня опекавшие поэта в «Англетере». Почти 80 лет есениноведы и самодеятельные следопыты умилялись этой трогательной историей, не удосуживаясь обратиться к документам, которые подтвердили бы их воспоминания.
Сегодня десятилетиями громоздившаяся пирамида лжи вокруг преступления XX века рухнула окончательно. Вывод следующий.
С целью избежания неправедного суда по иску партчиновника Левита и дипкурьера Рога (после конфликта в поезде «Баку — Москва») поэт
Повторимся: контрольно-финансовые списки квартирантов «Англетера» доказывают: ни Есенин, ни чета Устиновых в декабре 1925 года в этом отеле не останавливались.
Недавно найденное нами «личное дело» Георгия (Жоржа) Устинова (мы об этом писали) позволило установить сенсационный факт, оказывается, 22 декабря 1925 года на заседании партколлегии Центральной контрольной комиссии при ЦК РКП(б) слушалось его заявление о восстановлении в партии (напомним, Есенин отправился в Ленинград 23 декабря). Согласно документам, Жорж в ту пору разошелся с женой и ютился в московской квартире (адрес известен) своего товарища по прошлой работе в «Известиях», троцкиста-сиониста Петра Подашевского (подробнее см. «Новый журнал», СПб., 2000, № 2). Меж тем Устинов в опубликованных «Моих воспоминаниях…» утверждал, что ко времени декабрьского происшествия — «.. я жил уже несколько месяцев в "Англетере". Очевидно, под страхом смерти он отдал свое имя на создание мифа о самоубийстве поэта. В этом свете его мемуары несомненно лживы, в том числе и байки о «До свиданья…».
Со второго «очевидца» трагического события — Вольфа Эрлиха, сексота ЧК-ГПУ-НКВД — маска сброшена. И дело не столько в «специализации» осведомителя, сколько в его разоблаченных связях с сообщниками по заметанию следов преступления. Шапочное знакомство этого мерзавца и «поэта» было разукрашено в трогательную дружбу. Факты же такие фантазии опровергают. Когда в начале ноября 1925 года Сергей Александрович совершил свой загадочный «набег» в Ленинград, он даже не счел нужным встретиться с «Вовочкой». Обидевшийся полуприятель писал по этому поводу Есенину: «Хорош! Трое суток пробыть в Питере и не зайти, не известить».
Эрлих равнодушно прошел мимо трагедии, не посвятил «лучшему другу» ни одной стихотворной строки. Очевидно, потому-то он всегда избегал говорить о «До свиданья…», хотя именно эта псевдоэлегия десятки лет удерживала его на плаву известности. Патологически завистливый и мстительный, он не раз выражал в «эзоповских» стихах глубоко скрытую неприязнь к своему знакомому. Вот, к примеру, напомним, весьма многозначительные строфы одного из его опусов:
Я ничего не жду в прошедшем, Грядущего я не ищу И о тебе, об отошедшем, Почти не помню, не грущу. Простимся ж, русый! Мир с тобою! Ужели в первый вешний день Опять предстанет предо мною Твоя взыскующая тень!Эрлих был горазд на кощунственные аллегории. Он даже зафиксировал (мы об этом говорили) последнюю минуту жизни Есенина в своем стишке «Шпион с Марса» (1928): «Но, когда последний человечий// Стон забьет
Без настоящего отступления история фальшивого стихотворения «До свиданья…» будет несколько отвлеченной и недосказанной. Стихотворение это вызвало недоумение уже у очевидцев последствий трагедии. Художник Василий Сварог, рисовавший мертвого поэта, не сомневался в его убийстве и назвал восьмистишие «странным». Выражали недоумение и другие современники.
Чего только не писали о загадочной исповеди! Одни, ссылаясь на Устиновых, адресовали ее Эрлиху, другие — Николаю Клюеву, третьи — литературоведу Виктору Мануйлову, четвертые… — и каждый по-своему умничал, не сообразуясь с элементарным здравым смыслом. А он подсказывает, — неужели перед «гробовым исходом» у Есенина не возникало других помыслов. и порывов, кроме как поэтически раскланяться с неназванным дружком? Неужели ему более не с кем и не с чем было проститься? Почему, допустим, его предсмертные слова (предположим это) обращены не к дорогой его сердцу истерзанной России, не к его последней любви, актрисе Августе Миклашевской, наконец, не к Богу — сегодня доказано, что он — автор дерзкого «Послания "евангелисту" Демьяну [Бедному]», направленного в защиту Иисуса Христа (см. далее). Масштабы поэтического мира и личности Есенина настолько огромны, что невозможно поверить в эту частную бытовую скороговорку.
Почему-то все писавшие о стихотворении «До свиданья…» не заинтересовались важнейшим исходным фактом: листок с «кровавыми» строками был передан в Пушкинский Дом 2 февраля 1930 года «через Г. Е. Горбачева», которому, в свою очередь, так называемый оригинал «подарил» литератор Владимир Измайлов. Последний, гласила молва, сразу же после смерти поэта побывал в гостинице и взял «на память» прощальное откровение.
Не стоит подробно говорить об Измайлове, малоизвестном беллетристе, влачившем тогда полуголодное существование и вряд ли подозревавшем о навязанной ему роли посредника. А вот на личности Горбачева остановимся подробнее, так как он выступал одной из ключевых фигур «англетеровского» злодеяния (полезно об этом напомнить).
Георгий Ефимович Горбачев (1897–1942) — заметный литературный критик 20-х — начала 30-х годов. Неистовый «красный Белинский», выносивший приговоры вульгарно-социологическою толка. Недавно в наши руки попал его «Личный листок» (под грифом «ЦК РКП(б-в). Учетно-распределительный отдел», 12 окт. 1925 года). «Дело» это хранилось за семью печатями. Извлечем из него вчера еще «совершенно секретное».
Горбачев родился, по его словам, «вне брака». «Имени и фамилии мать (акушерка О. Ф. Ладыгина. — В. К.), — признается он в «Автобиографии», ~ не называет. Усыновлен мужем тетки, штабс-капитаном морской артиллерии Е. П. Горбачевым». Рос без матери.
Безродным явился на свет, таковым и остался, если говорить о его отношении к судьбе России, всегда остававшейся для него мачехой.
Через пень-колоду окончил историко-филологический факультет Петроградского университета. В 1917-м примкнул к группе межрайонцев-интернационалистов во главе с Юрием Лариным (Лурье), отцом будущей (с 1934 г.) третьей жены Н. И. Бухарина. В начале июля того же года Горбачев был арестован. «Сидел (в «Крестах». — В. К.) вместе с Крыленко», — горделиво сообщал он, подчеркивая свою близость с позже известным ревтрибунальцем и прокурором. В сентябре был освобожден Керенским под денежный залог. Указывал, что после революции работал воспитателем детской колонии в Пермской губернии, во что невозможно поверить, — скорее, всего, выполнял какое-то секретное поручение.