Сергей Павлович Королев
Шрифт:
Встречи двух главных конструкторов носили характер не столько согласований и увязок, сколько дискуссий с многочисленными «если».
— Володя, а если подпорки не удержат? — сомневался Королев.
— Удержат, Сережа. Мы все просчитали, запас по весу большой.
— А если начнет заваливаться при запуске двигателей?
— И это просчитано…
— Все у тебя просчитано, но ведь это на бумаге, — не унимался Королев.
— И на макете проверено, — успокаивал Бармин.
Когда многие системы стартового комплекса и самой ракеты были изготовлены, обоим главным стало очевидно, что сборка и наладка сложнейшего инженерного сооружения со всеми его составляющими вызовут
Вторая проблема, которая терзала обоих, — ракета и стартовый комплекс, составляющие единую динамическую систему. Поэтому анализ динамики движения ракеты в момент пуска не мог быть проведен независимо от анализа динамики подвижных частей стартового сооружения. Теоретические исследования, как полагал Королев, не могли дать полной уверенности в надежности выбранной схемы и правильности ожидаемых динамических параметров.
— Нужен прямой эксперимент, — настаивал Королев.
— Нужен, — соглашался Бармин. — Но где его провести? Слишком габаритно все получается.
— Будем искать. — Королев перебирал в памяти возможные места: — ЦАГИ, Фили, Электросила… А может быть, где-нибудь на верфи?
— Я попробую посмотреть в Ленинграде, — предложил Бармин. — Поеду завтра же, времени у нас мало.
— Мало, — согласился Королев. — Очень мало…
Бармин побывал на Ленинградском механическом заводе. Один из цехов имел подходящую высоту, колодец большого диаметра, необходимые подъемные краны. Здесь в свое время производилась сборка орудий большого калибра для линейных кораблей.
Осенью 1956 года стартовая система вместо полигона была доставлена в Ленинград. Там, на механическом заводе, «семерка» впервые примерялась к своим стартовым устройствам. В гигантском по размерам цехе был произведен и первый «пуск». Только вместо двигателей ракету подняли со стартового стола заводские краны. По соображениям безопасности топливные баки ракеты были заправлены водой. Видимо, поэтому и родилась впоследствии полигонная песенка стартовиков-испытателей:
Заправлены ракеты, конечно, не водою, И кнопку пусковую пора уж нажимать. Давай-ка, друг, в сторонку мы отойдем с тобою, Эх, только б улетела, не дай нам Бог сливать…Те испытания подтвердили правильность решения о контрольной заводской сборке. Неисправности устранялись тут же, удалось выиграть время и избежать неприятностей при полигонной сборке. Окупились и затраты, ибо с самого первого пуска стартовый комплекс работал без замечаний. А ведь это была сложнейшая система, в изготовлении агрегатов и узлов которой принимали участие более 50 крупнейших заводов страны.
Королев подшучивал над Барминым:
— Володя, ты вырыл самую большую яму в мире.
Только дя сооружения одного стартового устройства потребовалось вырыть котлован глубиной 45, длиной 250 и шириной 100 метров. Из него извлекли около миллиона кубов грунта.
4 марта 1957 года Королев утвердил «Техническое задание № 1», согласно которому готовился первый пуск межконтинентальной баллистической ракеты.
Уже потом, когда начались испытания на Байконуре, Сергей Павлович журил Рязанцева:
— Это ты, Михаил, загнал нас всех сюда, в эту дыру, забытую богом. Воды нет, жилья нет, об удобствах я уже и не говорю… Ничего нет, кроме твоих антенн.
Рязанцев отвечал спокойно:
— Я предложил
— Нет, Миша, подписал ты, а я только завизировал, — наступал Королев и, обращаясь к другим главным конструкторам, театрально вопрошал: — Разве не так, братцы? Разве не Михаил устроил нам такую жизнь?
Хорошо сказал о принципах, которыми руководствовались в выборе места будущего космодрома, Владислав Волков, сотрудник королёвского ОКБ-1, ставший впоследствии космонавтом:
«По максимуму неудобств. Нужно найти место, куда, во-первых, нелегко было бы добраться любым видом транспорта, начиная с самого современного и кончая таким архаичным, как ишак или верблюд. Но этого мало. Надо, чтоб местность была пустынной. Чтобы не было воды и ее привозили в цистернах. Обязательное условие — это песок! Причем песка должно быть много, очень много. И если подует ветер, то этот песок должен висеть в воздухе, так чтобы в трех шагах ничего не было видно. Желательно, чтобы он попадался в борще и котлетах. Это для того, чтобы ты понимал, что дома тебя ждет жена с вкусным обедом. Если ты нашел такое место, значит, оно подходит для строительства космодрома»…
У городов, как и у людей, свой облик, своя биография, своя летопись и судьба. Слова «Байконур», «Звездоград», «Ленинск» появятся много позже и будут ассоциироваться с такими дорогими для нас понятиями, как «космодром», «спутник», «первый космонавт планеты»…
Тогда, когда все начиналось, ничего этого не было.
Небольшой, в сущности, островок в бескрайней казахстанской степи, но и воздух, и земля, и редкие блюдца маленьких озер — все здесь пронизано духом разных эпох, во всем ощущается дыхание истории, то далекой, многовековой, то совсем близкой. Она воскресает в древних преданиях и доходит до нас в живом слове фактов.
В одном из номеров газеты «Московские губернские новости» за 1848 год была напечатана маленькая хроникальная заметка: «Мещанина Никифора Никитина за крамольные речи о полете на Луну сослать в поселение Байконур…» Здесь нет опечатки. Именно в Байконур более 130 лет назад был сослан неизвестный нам дерзкий мечтатель и фантазер, чье имя почему то не вошло в летопись космонавтики.
Впрочем, почему не вошло? Этот интереснейший факт вовсе не воспринимается лишь как шутка истории. Такие люди, как Никитины, — явление чисто русское. Вспомним кузнеца Черная Гроза, который сделал крылья для летания, подьячего Крякутного, пытавшегося подняться на воздушном шаре. Они, эти Грозы, Крякутные, Никитины, сродни Кибальчичам, Циолковским, Цандерам, Королевым… У них — безграничная вера в силу человеческого разума, в его талант, умение и смелость.
История сохранила и другой любопытный документ. Это книга некоего Джона Вильфорда Уорделла. Называется она «В киргизских степях». На обложке поясняющая надпись: «Сведения из первых рук о жизни в глуши Казахстана накануне индустриализации». В этой книге речь тоже идет о Байконуре. На заре XX века предприниматели английского «Акционерного общества Атбасарских медных руд» рассчитывали на дешевые разработки известковых карьеров и выходных пластов каменного угля. В 1915 году около 200 рабочих — русских и казахов — были согнаны в Байконур из ближайших мест. Потом был 1917 год, стачки и митинги, налеты конников народного героя Амангельды Иманова, которые защищали рабочий и кочевой люд… В книге описан и памятный субботник 16 августа 1929 года. «Деньги, полученные за этот день, общее собрание постановило внести в фонд постройки самолета «Карса Кайский горнорабочий», — так рапортовали рабочие старого Байконура на имя правительства Казахской республики.