Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940
Шрифт:
М.К. Горчаков попытался организовать комитет защиты русских эмигрантов и перехватить прежнюю роль В.А. Маклакова. Нацисты не признали благотворительный комитет Горчакова и он действовал неофициально, помогая русским в трудоустройстве. По воспоминаниям Б.Н. Александровского, ссылавшегося на личные наблюдения, М.К. Горчаков ежедневно ходил с ходатайствами за русскими эмигрантами, устраивая их на работу и вытаскивая из тюрем. Действовал он на собственные деньги и занимал самое скромное помещение. Не было никаких признаков того, будто его назначили немцы. Правление ВМС перешло в Югославию к П.В. Скаржинскому.
Война вскрыла занавешиваемый
С другой стороны фронта, что из себя представлял в 1941 г. СССР хорошо видно из живых примеров: «в начале войны был издан такой указ: за опоздание на работу – судить. И отец как-то сказал: - Наконец-то за лодырей взялась советская власть!». «То есть выходило, что отец критиковал советскую власть! Вот ведь как всё было. – Значит, вы контрреволюционер?! Отца посадили в камеру, били. Выбили передние зубы. Требовали, чтобы подписал, что он контрреволюционер. Его приговорили к десяти годам без права переписки. И нам ещё повезло. Потому что маму не арестовали, и мы остались в городе» [А.С. Зацепин «…Миг между прошлым и будущим» М.: Э, 2017, с.116].
По этой причине и все мемуары о настроениях в СССР на 1941 г. повторяют одну и ту же фразу про культурный народ: «уверяли соседей, что бежать не надо, немцы – культурный народ и ничего плохого нам не сделает. Многие из еврейских семей считали, что раз они говорят на идише, а это почти немецкий язык, то бояться нечего» [А.С. Массарский «За кадром и в кадре» СПб.: Симпозиум, 2016, с.32].
13 октября 1941 г. из Калинина «сбежала вся милиция, все работники НКВД», остальное «всё население в панике убежало». «Настроение всех руководителей было не защищать город, а бежать из него» [«Скрытая правда войны: 1941 год» М.: Русская книга, 1992, с.169].
Как рассказывает военнопленный, симпатизировавший Белому Движению и отказавшийся возвращаться в СССР после 1945 г., переходы на сторону немцев и сдачи нацистским оккупантам свидетельствовали «о той нелюдской обстановке, которую власть большевиков создала у себя в стране» [Анатолий Бураков «Сквозь смерть и время» Мюнхен, 1960, с.26].
Надежды на спасение от большевиков не оправдались, иллюзии о немецком народе вскоре были разбиты, но Власовское Движение опиралось именно на эти самые широкие антисоветские народные настроения.
Давний знакомый П.Н. Краснова с 1918 г., генерал Кокенхаузен стал комендантом захваченной немцами Варшавы. Когда во Млаве, к северу от Варшавы, начали формировать казачью дивизию из военнопленных, 16 сентября 1942 г. туда ездил Краснов
Немецкие участники антинацистского сопротивления, как Курт Хуберт, считали в 1942 г. «что НСДАП всё больше “левеет”. На севере Германии она настроена практически по-большевистски». Канонизированный РПЦЗ Александр Шморель говорил на допросе: «я открыто признаю себя приверженцем монархизма. Эта приверженность относится не к Германии, а к России» [И.В. Храмов «Александр Шморель» М.: Молодая гвардия, 2018, с.75, 162].
Примером сохранившегося немецкого сочувствия Национальной России, содействия православным монархистам и белогвардейцам, можно назвать то как в 1942 г. Штауффенберг и Тресков, поддерживавшие Власовское Движение, «хотели бы сформировать корпус в 200 000 или 300 000 человек, национальную армию, созданную на русской земле под командованием русских же офицеров. К тому же она должна была бы разговаривать на языке Священной Руси, любимой родины с её избами, колоколами, попами и иконами» [Жан-Луи Тьерио «Штауффенберг» М.: Этерна, 2012, с.148].
Для немецких властей было несомненно, что генерал Власов преследует подлинные интересы России, а не нацистов: «Власов – русский, то есть русский по национальности, который при формировании комитета преследует исключительно русские цели», прямо выступая против большевизма, правильно понимая, что только русские могут победить красных, и одновременно против нацистской политики, толкающей русских на сторону сталинизма [Эрих фон дем Бах-Зелевский «Дневник карателя» М.: Вече, 2021, с.281].
Контрреволюционная программа победы русскими силами, упомянутая Бах-Зелевским, полностью соответствует тому что А.А. Лампе 30 мая 1943 г. писал о встрече Краснова и Власова: «Интересно, что В[ласов] осуждает в призыве Краснова - призыв идти за немцами и призыв присяги им... он говорит о национальном правительстве, присяге и подчинении ему и союзе его с германской армией!».
Генерал Краснов, понимая, что требования Власова не будут исполнены, использовал другую стратегию действий, в долгосрочной перспективе ставя ровно те же цели, что и Власов, только ещё более контрреволюционные и монархические.
Насколько советская оккупация России была хуже даже нацистской, могли убедиться узники немецких лагерей, попавшие обратно в СССР. Новые лагеря теперь ограждала не одна, а две линии колючей проволоки – символ 1945 года. «Только война могла нас избавить от коммунистической тирании», – утверждали власовцы [Ф.Я. Черон «Немецкий плен и советское освобождение» И.А. Лугин «Полглотка свободы» Париж, 1987].
«Предпринятая генералом Власовым, его последователями и соратниками попытка вооруженной борьбы с коммунизмом, была закономерным историческим явлением, отразившим взаимоотношения между коммунизмом и русским народом» [И. Иванов «С кем мы?» // «Вече» (Мюнхен), 1981, №1, с.10].