Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940

Зверев Станислав Викторович

Предлагаемый историком Ольденбургом политический компромисс при определённых условиях может оказаться оправдан задачами усиления правого фланга и борьбы с гораздо более опасным противником. Монархистам всегда будет что предложить правым либералам, конституционалистам и т.п. Но такое соглашение самоцелью никогда не является. Оно должно быть оправдано определённой результативностью, иначе оно не имеет смысла.

С.С. Ольденбург относительно этого отвечал П.П. Гронскому: «период 1905-07 г.г. можно скорее называть революционным, чем конституционным. Основные законы нельзя было считать нормально действующей конституцией. Ответом на манифест 17 октября были новые всеобщие забастовки и московское восстание».

Политически

это означает, что тогда партия к.-д. и другие левые партии хотели связать Императора Николая II обязательствами перед Г. Думой для захвата более широких властных полномочий, нежели предоставленные по ОГЗ. Государь, в свою очередь, стремился разгромить революционное движение, а вовсе не сдаться своим врагам на растерзание. Никакой конституции в парламентском смысле, разумеется, не существовало. Ольденбург с полным основанием называет несостоятельным утверждение Гронского, будто во 2-й Г. Думе начался нормальный ход «конституционной жизни», прерванный 3 июня. Ольденбург правильно полагает, что «поворот влево» со стороны Императорского правительства «был бы стремительным скольжением в пропасть». П.Н. Милюков летом 1917 г. говоривший о необходимости потушить пожар революции, оказался не в состоянии сделать это, в отличие от Николая II летом 1907 г. «Поворот вправо, на почву “цензовой конституции”, дал России, во всяком случае, семь лет несомненного экономического и культурного расцвета».

Этот несомненный расцвет ни в какой мере не может считаться заслугой Г. Думы, которая до 3 июня только умножала революционные разрушения, а после 3 июня всего лишь не мешала развивать творческие силы России. Значение 3 июня первостепенно только для сохранения самого учреждения Г. Думы, а весь порождаемый правой политикой русский расцвет происходил помимо неё, как и до 1906 г. Тем самым, выступая против схемы 3 июня, либералы только подрывали институт Г. Думы, никому кроме них и не нужный.

1 июля 1932 г. Ольденбург опубликовал в «Возрождении» отзыв на первые два тома сочинений Густава Штреземана (1878-1929), состоящие из статей, речей, дипломатических нот, писем, отрывков из дневников немецкого министра иностранных дел. «Штреземан был человеком правых, монархических убеждений. Он всегда поддерживал связь с кронпринцем, которого навещал ещё в 1921 году». Будучи недолгое время канцлером, в августе-ноябре 1923 г., Штреземан сумел добиться от социал-демократов возвращения кронпринца в Германию. Республику он считал временной формой государственного строя и крайне негативно относился к национал-социалистам. Хитлеровская пропаганда называла Штреземана представителем масонских и еврейских кругов. Опубликованные документы показывают, что хотя Штреземан и состоял в масонской ложе «Трёх Глобусов», но негативно отзывался о наблюдаемых в ней политических выступлениях. Штреземан писал о масонах: «можно было думать, что находишься в избирательном собрании хитлеровской партии». Сочинения Штреземана содержат также критические высказывания о требованиях полного подчинения мировому еврейству: «пока следуешь той же политической линии, как они – являешься великим человеком». «Примешь другую сторону – их симпатии сейчас же обращаются в ненависть» (собственно, вся критика монархистов в адрес еврейских заговоров вызвана достоверностью этой формулы).

Летом 1932 г. многие немецкие монархисты высказывали самое обоснованное опасение, что победа НСДАП и назначение Хитлера президентом или канцлером сделает реставрацию Гогенцоллернов невозможной.

5 июля Ольденбург опубликовал продолжение «Штреземан и “политика Локарно”», где настаивает, что настоящий Штреземан был правым националистом, а вовсе не поборник пацифистской интернациональной все-Европы, каким его пытались

изобразить противники правых. К тому же, подстраиваясь под них по законам демократического популизма, Штреземан, по его же собственным словам, «надевал маску, и разные маски соответствовали тому, с кем говорил». В 1923 г. во время рурского кризиса Штреземан отказался от вооружённой борьбы с Францией не потому что являлся её союзником, а поскольку правильно понимал что новая война разрушит Германию. «Целью Франции является уничтожение Германии», - говорил Штреземан в январе 1923 г. О дальнейшей позиции немецкого МИД со вступлением в Лигу Наций Ольденбург пишет: «сейчас, на седьмом году после Локарно, можно сказать, что эта политика привела к разочарованию с обеих сторон. Расчёты на эволюцию сменяются в Германии надеждами на “революцию”: это показывают успехи Хитлера».

8 июля 1932 г. в «Возрождении» обзор Ольденбургом собрания сочинений Штреземана завершился демонстрацией его отношений с СССР и спрятанной за дипломатической умеренностью боязни коммунистической мировой революции.

После некоторого перерыва 13 августа появилась статья Ольденбурга «Парагвай» о периоде управления иезуитами, переходе от владения Испании к Франции, чудовищном поражении в войне на истребление от Бразилии. Подобно многим русским монархистам, Ольденбург увидел сходство с советским социализмом в тяжёлом опыте истории этой страны.

5 сентября Ольденбург опубликовал рецензию на книгу Жана Прево «История Франции со времени войны»: «возможно ли писать историю нашего времени?». По его наблюдению, многие описания современных политических событий являются «простым политическим памфлетом, выражением личного мнения о том, что совершается» (таковыми были в эпоху Императора Николая II многочисленные левые опусы, в т.ч. посвящённая 1-й Г. Думе книга С.И. Варшавского, ставшего постоянным автором «Возрождения», затем арестованного красными в Праге и погибшего в советских концлагерях в 1945 г.).

«Абсолютная объективность вообще недостижима: для историка это только предел стремлений, предел, недостижимость которого он должен неизбежно сознавать. Но только тот, кто стремится к этому пределу, вообще может притязать на звание историка, так как иначе его писания обращаются в политическую стилизацию фактов».

Ольденбург показывает полное понимание правильной методологии: чем более отдалено изучаемое время, тем труднее поиск источников. Чем ближе эпоха, тем труднее выбрать факты, их нужно тщательно отбирать и взвешивать и особенно важно успеть проверить их, что позднее станет сложнее или невозможнее.

Ж. Прево, редактор журнала «Европа», придерживавшийся ранее революционных настроений, признаёт что после демократической победы Антанты 1918 г. во Франции наступил «упадок общественного духа, боязнь всего определённого, яркого и смелого». «Послевоенные годы во Франции, действительно, были периодом общей усталости и общей неудовлетворённости».

Правые писатели традиционно обвиняли в этой пассивности антинациональный западный демократический глобализм. В августе 1944 г. Жан Прево погибнет в ходе войны с немцами.

27 сентября 1932 г. Ольденбург опубликовал рецензию на книгу «Равашоль и К» Пьера Бушардона о французских анархистах 1892-94 г. Её название «Кустарный большевизм» подчёркивает близость теорий безграничной свободы и безвластия со столь же бескрайней жестокой тиранией. П. Бушардон был автором множества книг о французских судебных процессах.

В зале Галлиполийского собрания 28 сентября С.С. Ольденбург читал доклад «Международное положение и СССР».

Вновь начал печататься на страницах «Возрождения» и Иван Ильин, что указывает на продолжение сближения газеты с правыми монархистами.