Сергей Тигипко
Шрифт:
Сельскохозяйственный сектор у нас действительно наименее реформирован, хотя и обеспечивает 16 процентов рабочих мест и 14,5 процента ВВП страны. Сейчас, когда в мире растут цены на продовольствие, понятно, что источник этого процесса – недостаточное предложение продуктов. Следовательно, перед Украиной, как аграрным государством, открываются широкие горизонты. Только необходимо думать на перспективу. Вкладывать средства в развитие виноградарства или птицеводства не ради самого процесса, а для того, чтобы иметь в перспективе определенный результат. Времена, когда крестьянам можно было не считать средства, минули вместе с развалом СССР
Сегодня нам в сельском хозяйстве понадобятся поддержка агрессивного экспорта, расширение мероприятий «зеленой корзины» и содействие притоку инвестиций. Только это обеспечит его устойчивое развитие. А еще – вроде бы давно забытые формы ведения хозяйства. Неужели колхозы, спросите вы? Не совсем.
Как-то раз посол США Уильям Грин Миллер (наилучший, по моему мнению, посол этого государства в Украине из всех, кого я знал лично) сказал, отвечая на мой вопрос, что нашим главным богатством является земля. Опершись на этот ресурс, мы сможем решить основные проблемы своей экономики. Тогда, в годы общего упадка, эти слова казались прекрасной мечтой. Но вот прошло время, и я убеждаюсь, что этот американский дипломат, который искренне и тепло относился к Украине, абсолютно прав.
Огромная перспектива на украинском селе открывается перед крупнотоварным производством. Дико, что в настоящее время 70–80 процентов товарной продукции в Украине производится небольшими хозяйствами-дворами, которые держат одну-две коровы. Во всем мире это уже давно не так. К счастью, условия соглашения, достигнутого Украиной с ВТО, стимулируют создание именно крупных агропромышленных, вертикально интегрированных комплексов. Такие хозяйства имеют значительно лучшие перспективы интенсификации производства, увеличения его объемов, улучшения качества продукции. Поэтому они будут и в дальнейшем наращивать мышцы.
Кстати, такая концентрация сельскохозяйственного производства в Украине происходит достаточно активно, особенно в последнее время. И это не удивительно, ведь наши пространства, как и российские, прямо подсказывают целесообразность именно такой формы ведения хозяйства на селе. Другие страны не имеют ни законодательной базы, ни условий для создания такого бизнеса. Недаром Мировой банк отмечает, что только четыре страны – Украина, Россия, Казахстан и Аргентина – имеют наибольший потенциал для увеличения производства сельскохозяйственной продукции. Да и, например, в бывшей ГДР, где кооперативы не пошли по пути распределения на маленькие фермерские хозяйства, именно они уже в объединенной Германии имеют сейчас колоссальное конкурентное преимущество. И даже ведут переговоры относительно дальнейшего укрупнения.
Конечно, развивая крупнотоварное сельхозпроизводство, мы не должны подавлять собственных фермеров, напротив, они будут нуждаться в государственных дотациях. Однако следует постоянно принимать во внимание следующий факт. Сто лет тому назад 79 процентов населения США было занято именно в сельском хозяйстве. Теперь это только один (!) процент. Все остальные получили другую квалификацию, заняты в других отраслях экономики. Для нас это должно было бы стать очень красноречивым примером того, как в современном мире создаются преимущества.
Уголь. Знаменитый финансист Джордж Сорос однажды назвал нефть и газ «ресурсным проклятием для России». Полагаясь на то, что у них огромные запасы этих энергоносителей, которые востребованы
Видимо, нам придется еще очень долго балансировать между себестоимостью угледобычи и проблемой персонала на убыточных шахтах. Тигипко считает, что здесь простых ответов нет. Если кто-то думает, что можно просто закрыть шахту и не ответить на вопросы, что делать оставшимся без работы людям, то это совершенно неверно. В том числе неверно экономически. На первый взгляд, да бог с ними, пусть они разбредутся по миру, ведь найдут себе где-нибудь работу, как-то устроятся, и страна на это вроде бы ничего не потратит. Нет, вот именно что потратит, причем очень большие деньги, потому что значительная часть этих людей разойдутся по наркопритонам, уйдут в преступность, и мы за все это будем платить. Платить милиции за то, чтобы она боролась, врачам – чтобы они лечили, и т. д. Словом, для того, чтобы принимать такие решения, необходимо все просчитывать, четко соизмерять свои возможности. И на некоторых этапах государство должно поддерживать и убыточные предприятия.
При этом параллельно необходимо убирать самые неэффективные шахты, создавая условия для того, чтобы люди, которые там работали, переучились, желательно, получили новое рабочее место и спокойно входили в новую жизнь. Если такую политику последовательно проводить на протяжении 10–15 лет, мы получим то, что хотим. Оставим эффективно работающие предприятия, которые имеют соответствующие техническую и кадровую оснащенность, необходимые горно-геологические условия, которые позволяют эффективно работать. И закроем то, что неэффективно.
Тигипко глубоко обдумал то, о чем говорит. Еще на выборах 2002 года он воочию убедился в том, насколько жуткая ситуация возникает, когда закрывают шахту, ликвидируют последние рабочие места в стагнирующем городе, который полностью привязан к горняцкому труду, не предоставив никакой альтернативы людям. Политики и чиновники попросту бросают своих сограждан, своих избирателей – тех, кто вознес их на вершину властной пирамиды, тех, на кого и должны работать власть предержащие. Выплывайте, люди, как хотите. При этом не берется в расчет, имеют ли они какую-то другую подготовку, здоровье, возрастной запас или нет.
Это еще и проблема разграбления, потому что очень большой процент даже из тех ресурсов, которые выделяются, не доходит до шахтеров. Но это уже проблема совести тех, кто устроил из угольной отрасли дойную корову, кто буквально паразитирует на этой проблеме. И часто просто манипулирует горняками, которые то идут в Киев, то не идут, и т. д. То есть люди в касках стали определенным политическим бизнесом.
В тот раз Тигипко проехал по многим шахтерским городкам Луганщины, встречался с преподавателями и студентами. На всю жизнь ему запомнились умнейшие глаза этих людей. Но это были глаза побитой собаки, умной собаки, которая прошла через все. Что он им мог сказать, как вызвать у них энтузиазм, как их поддержать? Из последних сил он выкладывался, чтобы заронить в них зерно надежды, потому что верил сам: даже из такой, казалось бы, безвыходной ситуации существует выход.