Сергий Радонежский
Шрифт:
И площадь словно громом загремела — ратники обещали великому князю Дмитрию Ивановичу верно служить ему и отечеству и головы свои положить, если понадобится.
Под звон колоколов и рыдания женщин ополчение тронулось из Москвы. Вскоре отряды разделились: Владимир Серпуховской пошел дорогою на Брашево, белозерские князья — Болвановскою дорогою, сам великий князь — на Котел. Такое огромное войско не могло быстро пройти одной дорогой, а Дмитрий очень спешил.
В Коломне на поле возле Девичьего монастыря решили сделать смотр войскам. Никогда еще не собиралось столько рати вместе. «От начала мира такова не бывала сила русских князей и воевод
Привели войска в боевой порядок, обговорили предварительную расстановку сил и выступили из Коломны не мешкая, чтобы не дать Мамаю ворваться в московские земли. Князь Дмитрий уже получил известие от лазутчиков, что Олег Рязанский его предал и собирается присоединиться к Мамаю. Несмотря на это, князь запретил войску грабить и обижать жителей, пока шли по рязанской земле.
По дороге возле местечка Березуй присоединились к ним два отряда князей Ольгердовичей — Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского. Это были сыновья Ольгерда Литовского, который причинил столько беспокойств Москве и не раз стоял со своей ратью под ее стенами, пока, наконец, не сдался и не заключил с Дмитрием мир.
Андрей и Дмитрий были нелюбимыми сыновьями у Ольгерда Литовского. И сами они отца недолюбливали из-за мачехи. Но, конечно, не потому встали под знамена князя московского. Татары всех допекли, всем костью встали поперек горла — и русским князьям, и литовским.
Ольгердовичи привели с собой сорок тысяч рати. А из Козельска подошел отряд в четыре тысячи. Все эти большие и малые рати вливались в огромное русское воинство.
Нижегородские купцы привели дружину, не спро-сясь своего князя. Но что удивило Дмитрия и вселило в него еще большую веру — пришли отряды из Рязани, не побоявшись гнева Олегова, и из Твери, главной московской врагини. Наверное, не осталось ни одной русской земли, которая не собрала бы рати, услышав, что Дмитрий идет на поганых.
Князь велел своему любимому боярину Михаилу Бренку сосчитать войско: сколько же у них силы? Бренок ездил по дорогам и по полям, считал-считал — и со счету сбился. Сначала насчитал до ста, потом — до ста двадцати. Еще несколько отрядов и дружин притекло, и Бренок прикинул: пожалуй, до полутораста будет.
Двадцать князей собралось вместе, дивился Бренок. Такого не бывало со времен Батыя. Много видел он знакомых лиц — князей, именитых бояр и воевод. Во всех походах сопровождал Бренок своего князя. Стояли они под Нижним, дрались с тверичами, с Олегом Рязанским тоже случались недоразумения. Приходилось им отсиживаться за кремлевскими стенами, когда Ольгерд Литовский осаждал Москву. Но все это были соседские распри, а то и семейные. Вчерашние враги и соперники понимали: через несколько дней у Дона столкнутся два мира — русский и татарский. И от этого сражения зависит, будет ли жива Русь, останутся ли стоять по-старому ее города и веси и Божии храмы.
5 сентября подошли к Дону. Лазутчики донесли: Мамай на реке Мече, примерно в двух днях пути, и медленно движется им навстречу по двум дорогам, поджидая Ягайлу и Олега Рязанского. При этой вести Дмитрий вздохнул с облегчением: больше всего он боялся, что татары неожиданно ударят в спину, как это бывало раньше. Теперь у них есть целых два дня для того, чтобы отдохнуть и подготовиться к встрече.
Пока разбивали лагерь, ставили шатры, поили коней, варили кашу, князь Дмитрий стоял на берегу и смотрел на ту сторону Дона, на бескрайние половецкие степи, на чужую землю. Похоже,
Поздно вечером созвали князей на совет. Решали: переправляться через Дон или оставаться на этой стороне? Одни говорили:
— Надо оставаться на этой стороне, врагов много, оставим за собой реку — трудно будет идти назад.
Князья Ольгердовичи убеждали Дмитрия перейти:
— Если хочешь победить, прикажи переправиться, чтобы не было ни одной мысли об отступлении, чтобы воины, видя смерть впереди и за спиною, не бросали бы оружия.
Тут воеводы напомнили великому князю, как его прадед Александр Невский перешел реку Неву и победил врага.
Дмитрий колебался. А тут еще прибыли лазутчики с известием, что рати у Мамая видимо-невидимо — может, триста тысяч, а может, все четыреста. Эта новость очень смутила князя. Снова он погрузился в горестные думы и сомнения.
Преподобный Сергий, предвидя, что князь может ослабеть духом, и желая придать ему мужества, отправил к нему на Дон инока Нектария с братиями.
Дмитрий очень обрадовался, узнав, что прибыло к нему посольство от святого старца, и велел немедленно звать их к себе. Нектарий предстал перед великим князем и вручил ему грамотку от преподобного и просфору.
Конец этой грамотки сохранила для нас летопись. Сергий очень вовремя ободрял московского князя и писал: «Непременно, господине, ступай, и поможет тебе Бог и Святая Троица!»
Дмитрий прочел грамотку, вкусил от просфоры — и снова вселились в него уверенность и силы. Без колебаний он отдал приказ той же ночью переправляться на другую сторону Дона.
Скоро все полки облетела весть о том, что святой старец прислал своих иноков к великому князю. Словно сам он неожиданно появился в лагере, прошел его вдоль и поперек и все отряды благословил в столь решительную минуту. Не только князь Дмитрий, но и все слабые и неуверенные приободрились, надеясь на молитвы и заступничество великого старца.
В ночь на 8 сентября все русское воинство переправилось на другой берег — конница тремя бродами в устье Непрядвы, пехота — по наскоро возведенным мостам. Теперь все пути к отступлению были отрезаны: за спиной у них остались Непрядва и Дон.
Воеводы строили полки. Каждому отведено было свое место, как решили еще в Коломне. В центре — самый многочисленный Большой полк во главе с князем Иваном Смоленским. При них воеводами Тимофей Вельяминов, Иван Квашня, Михаил Бренок. В Большом полку было много «небывальцев» — впервые участвующих в сражении воинов, — поэтому его прикрывал Сторожевой полк во главе с тарусски-ми князьями Оболенским и Друцким, воеводой Михаилом Челядиным и царевичем Андреем Серкизом.
На правом фланге определили стоять со своими полками князьям ростовским и стародубским с воеводой Грунком. На левом — князьям белозерским Федору Ярославскому с воеводою Мозырем.
Прямо у Дона в густом лесу спрятали Засадный полк Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка. А по другую сторону у реки Непрядвы затаились запасные полки князей Ольгердовичей.
Почему князья и воеводы решили оставить в засаде такое большое войско? Потому что большое поле, стиснутое с двух сторон Доном и Непрядвой, а с двух других изрезанное оврагами, не могло вместить столько рати — русской и татарской. В тесноте и бестолковщине биться трудно. Не столько воинов падет на поле брани, сколько сгинет под копытами коней и в давке.