Сериал как искусство. Лекции-путеводитель
Шрифт:
Э. Ромер (р. 1920) практически с первой своей картины – «Булочница из Монсо» (1962) развивает женскую тему в кино, предпринимая глубокий анализ женской души и женской психологии. В 70-е годы он снял цикл из трех фильмов под общим названием «Моральные истории» («Моя ночь у Мод», «Колено Клер», «Любовь после полудня»). В 80-е – новую серию картин «Комедии и поговорки» («Паулина на пляже», «Зеленый луч», «Друг моей подруги»). Это творческое наследие режиссера позволяет определить специфику его авторского стиля. Его герои – самые обычные люди в самых обычных жизненных ситуациях – много размышляют и мало двигаются. Действие сконцентрировано в характере диалогов, в способе их построения. Однако речь персонажей не открывает «золотых истин», ибо слово не выражает мысли, а служит средством передачи внутреннего сомнения. Композиция большинства фильмов Ромера подчинена форме
Оценивая общий вклад «французской новой волны» в историю кино, представители разных творческих поколений расходились во мнении. Молодежь поддерживала бунтарский дух и авангардистский прорыв начинающих режиссеров. Корифеи французской кинематографии, наоборот, приуменьшали интеллектуальное и гуманистическое значение новых фильмов. Так, Ж. Кокто, задавая вопрос: «Чего хочет «новая волна?» – тут же на него и отвечал: «Места после старой». Однако бесспорно, что «новая французская волна» вынесла на экран множество незнакомых ранее человеческих типов, заметно обновила галерею лиц французского кино, изменила представление о красоте и киногеничности, о современном социопсихо-физическом облике артиста. Классическим примером стал Ж.-П. Бельмондо, чье появление на экране поначалу воспринималось, как вызов канонам кинематографического героя.
Классический период «новой волны» охватывает шесть лет. В 1958–59 годах появилась серия фильмов, ставших своеобразным художественным манифестом этого течения, – «Красавчик Серж» и «Кузены» К. Шаброля, «400 ударов» Ф. Трюффо, «Хиросима, моя любовь» А. Рене, «На последнем дыхании» Ж.-Л. Годара. А уже в 1964 году на экраны вышел фильм «Париж глазами…» – плод коллективного труда лидеров «новой волны»: Годара, Шаброля, Ромера, Руша. Собрав под единым названием шесть самостоятельных новелл, авторы «дописали» последнюю разрозненную главу «французской новой волны», которая в середине 60-х годов растворилась в общем кинематографическом потоке. Одни ее представители оказались безнадежно забытыми, другие – достигли в своем творчестве высокого класса.
Искусствовед Госфильмофонда Тамара Сергеева обратилась к ряду ведущих режиссеров российского кино с просьбой ответить на следующие вопросы:
1. Когда вы впервые увидели фильмы «новой волны»? Помните ли свои первые впечатления от этих просмотров?
2. Оказали ли фильмы «новой волны» непосредственное влияние на развитие отечественного кино, в том числе и на ваше творчество?
3. Как сегодня, когда многие фильмы «новой волны» стали киноклассикой, вы их оцениваете? Не изменилось ли ваше первичное восприятие?
Предлагаем читателям полученные ответы, которые мы предваряем предисловием кинокритика Михаила Трофименкова, тонкого знатока французской «новой волны».
«400 ударов», режиссер Франсуа Трюффо.
Сорокалетие «новой волны» – юбилей не то чтобы необычный, но какой-то неправильный, из ряда вон. Трудно представить, чтобы такие нешуточные эмоции – юбилей во всем мире празднуется со слезой в голосе – вызвало гипотетическое пятидесятилетие итальянского неореализма или тридцатипятилетие Оберхаузенского манифеста «молодого немецкого кино», круглые даты бразильского «синема ново» или кинематографа «Пражской весны». «Новую волну» чествуют, как чествуют человека, близкого друга, спутника жизни, сохранившего вполне пристойную форму и даже заслужившего право арбитра в профессиональных спорах. Очевидно, на то есть несколько причин.
Во-первых, «новая волна», метафорически выражаясь, – самое «антропоморфное» течение в мировом кинематографе. Оно соразмерно человеку, прощает своим героям все то, что люди охотно прощают самим себе. Взгляд режиссера «новой волны» адекватен взгляду героя и взгляду зрителя. Перед нами рождается реальность, столь же достоверная и, кажется, столь же новая для самого ее создателя. Недаром именно «новая волна» породила уникальный опыт наблюдения за взрослением, мужанием и, увы, старением вымышленного Антуана Дуанеля, который обрел, благодаря Франсуа Трюффо, убедительность доброго знакомого. Очень трудно, невозможно полностью идентифицировать себя с героем «поэтического реализма» или неореализма. Но зрители «новой волны» узнают себя в ее героях. Мы все – герои Годара (даже если он снимает «Альфавиль») или Трюффо.
В свое время французская кинокритика бичевала «новую волну» за мелкобуржуазность, за замкнутость в пределах Елисейских полей или Латинского квартала. Прошло время, и эта «классовая ограниченность», несомненная в 1960 году, стала казаться вздорным наветом. Мир стал состоять из героев «новой волны». Не знаю, возможно ли тому социологическое объяснение, рост среднего класса, например.
Во-вторых, «новая волна» кажется теперь ключевым событием в развитии послевоенного кинематографа, переломом эпох, концептом, заключающим в себе формулу как модернистского, так и постмодернистского кинематографа. Между тем вклад «новой волны» в «абсолютном исчислении» может и должен быть предметом бесстрастной дискуссии. Неореализм, пожалуй, поважнее будет.
В любом случае, он вдохновил на творчество не меньшее количество талантов во всем мире, чем «новая волна». Да и для самих режиссеров «волны» Роберто Росселлини был больше, чем авторитетом, – пророком. А господствующие высоты в современном киносознании «волна» заняла явочным порядком, поскольку взяла на себя функцию толкователя всего кинематографического наследия. Как огромная линза, она встала между зрителями и классикой. И когда мы думаем о Ренуаре, Хичкоке, Росселлини или Уайлере, мы вынуждены во многом исходить из того эмоционального, убедительного и авторитарного мифа о них, который создали на страницах «Кайе дю синема» будущие режиссеры «новой волны». Недаром именно Годар замахнулся на создание авторской «истории кино».
И в-третьих, как не бывает бывших разведчиков, так не бывает и бывших режиссеров «новой волны». Органично звучат фразы о том, что Карне или Дювивье начинали в рамках «поэтического реализма», а Вендерс вышел из нового немецкого кино. Вот именно, что вышел… А тут – особая ситуация. «Новая волна» официально вроде бы прекратила свое существование в 1963 году, когда был составлен знаменитый своей необъятностью список ее участников, когда продюсерам приелись молодые таланты (гениально неумелый фильм Жака Розье «Прощай, Филиппина» стал жертвой этой усталости), а Годар снял – вопреки всем писаным и неписаным принципам – звездное «Презрение». «Волны» больше нет, но Рене и Маль, Шаброль и Годар остаются режиссерами «новой волны», верными прежде всего ее морали. Это было морализаторское движение, табуировавшее целый ряд недоступных имитации явлений (смерть и секс) и исповедовавшее «мораль взгляда» – всматриваться, а не судить. И история «новой волны» будет писаться до тех пор, пока жив хотя бы один из режиссеров, с именами которых она идентифицируется.
Вадим Абдрашитов.
В середине 60-х я впервые увидел «400 ударов» Трюффо. Это был его четыреста первый удар. В нашей стране похолодало, оттепель закончилась, и увидеть такую картину было полной и радостной неожиданностью. Ничего никогда не проходит бесследно. Особенно в искусстве, где сегодняшняя новация – позавчерашний канон. Итальянский неореализм и «новая волна» – сообщающиеся сосуды. И, разумеется, наш отечественный кинематограф взял от них много. Благо, почва наша была давно взрыхлена традициями русской литературы с ее гуманистическим императивом. Сегодня и «новая волна», и неореализм, в какой бы форме они ни проявились, – на пороге кино. И не только отечественного, но и всего мирового. Кинематограф как искусство в очередном тупике. В художественном, концептуальном смысле. Из него исчез живой человек, вместо которого действует функция. Шумные победы современного кино – это победы технологии и маркетинга. Но не искусства. Сейчас критерием качества является сумма потраченных на постановку и на «раскрутку» денег. Установка на малобюджетное кино, когда малые деньги стали самоцелью, завела наше молодое кино в тупик. На мой взгляд, должна появиться новая художественная идея, которая лежит в плоскости демократизации киноискусства, то есть возвращения живого человека на экран. Именно так родился неореализм, так смывала одряхлевшее буржуазное кино «новая волна». Однако не надо забывать, что одряхлевшее буржуазное общество к этому моменту было обеспокоено состоянием отечественного кино и поэтому во Франции появился закон о поддержке французского кинематографа, который, конечно, тут же стал исполняться.