Сероводород
Шрифт:
– Ещё как, – откликнулся водитель, прикуривая сигарету. – А, ты про это? От голубей, наверное, стёкла берегут. Раньше в три смены учились, а сейчас и один этаж великоват.
– Сколько я должен? – Генка открыл дверь и повернулся к Захару.
– На базу-то ещё придёшь? – не ответил водитель. – Виктор Михайлович не любит этого.
– Чего не любит? – пассажир с интересом взглянул на Химика.
– Не любит, когда приходят без спроса и уходят, не дождавшись разрешения, – пояснил Захар, выпуская облачко ароматного дыма.
– Даже так? А как же я в школу без высочайшего
– Да я не о том, – Захар отмахнулся. – На базу попасть теперь шансов немного.
– А, вон вы о чём? Пустяки. Уверен, что этот вопрос Яков Соломонович решит без проблем, – Геннадий вышел из машины и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Он шёл к парадному подъезду школы и улыбался про себя, вспоминая забавный случай из прошлого, когда ему удалось попасть на особо охраняемую территорию комбината в Оренбурге. Всё тот же Яков Соломонович чудесным образом помог в первый раз открыть неподдающиеся засовы строгого запрета. Кто такой Яков Соломонович, Генка и сам не знал. Первое, пришедшее на ум имя и отчество произвело «неизгладимое» впечатление на руководство комбината, и они допустили его, тогда ещё начинающего журналиста, в святая святых, и даже больше, нутра химического монстра, душившего окрестности своими выбросами.
Какое-то время Захар смотрел вслед прихрамывающему журналисту, потом достал телефон и набрал номер:
– Степаныч, ты? А где он? Димон, ты что ли? Сейчас к тебе один кент подойдёт, будь добр, отследи с кем он встречаться будет. Замётано. С меня магарыч.
Машина плавно тронулась, старательно объезжая наполненные водой лужи.
В фойе здания суетились ученики, «броуновское движение» которых трудно было понять. Одни меняли «вторую обувь» на ботинки и сапоги, намереваясь побыстрее покинуть школу, другие – напротив, переобувались, чтобы пройти мимо бдительного вахтёра внутрь. Через короткое время они менялись ролями, словно то, что было сделано ранее, являлось генеральной репетицией по примерке обуви.
Геннадий поймал рыжего пацанёнка за плечо:
– Самойлова помоги найти.
Конопатый почесал лоб, озабоченный тем, что его марафон по кругу был прерван незнакомым мужчиной, но быстро пришёл в себя:
– Сколько дашь?
– Разве что по затылку, – восхитился Генка наглостью юного флибустьера.
Рыжий тут же развернулся в сторону вахты:
– Дядь Дим! А чё этот пристаёт?!
От турникета к ним приближался охранник:
– Вы что хотели?
– Они у вас все такие? – вопросом на вопрос ответил Геннадий. Он ещё пребывал в крайнем изумлении от проявленной только что предприимчивости яркого представителя племени «младого, незнакомого».
– Таких-то? Через одного, – улыбнулся молодой человек.
– Мне необходимо увидеть ученика по фамилии Самойлов.
– Зовут как? У нас их три, кажется, – вопросительно посмотрел охранник.
– Не знаю. У него маму Нюрой зовут.
– Нюрой, – он усмехнулся. – Анна Сергеевна в школе учителем работает. Сына Егором зовут. У них скоро уроки закончатся. Пустить в классы не могу, сейчас всё строго. Вы по какому вопросу хотите его опросить?
Геннадий
– Я журналист, мне надо с ним побеседовать.
– Вы меня неправильно поняли. В здании школы посторонним можно общаться с подростками только в присутствии взрослых. На улице – как посчитаете нужным. Когда он мимо пойдёт, я вам на него укажу.
– Я понял, спасибо, – в ожидании Геннадий присел на скамейку у дверей.
«… Он ещё много бед натворит, но тебя не тронет. Побоится…» – всплыли слова Анастасии Ивановны. – Интересно, что она имела ввиду? Арсений Филиппович мёртв. Что бредила – не похоже. Ещё эти камешки. Какой в её словах смысл?»
– Здравствуйте, сказали, что вы меня ждёте, – перед ним стоял парнишка, словно сошедшая с постера точная копия Орландо Блума, только молоденький.
– Да, меня зовут Геннадий. Я журналист из Москвы.
– Про олимпиаду писать будете? – мальчишка взъерошил густые тёмные волосы.
– Не понял. Почему про олимпиаду?
– Из области приезжали брать интервью, я и подумал, что снова об успехах в учёбе, – смутился парнишка.
– Что же, учишься хорошо?
– По-разному бывает. Так получилось, что областную олимпиаду выиграл, вот и прославился.
– Ух, ты! Молодец! – поприветствовал Генка его успех и уточнил. – Олимпиада по химии была?
– Почему по химии? – недоуменно спросил тот. – По истории. Наверное, мне просто повезло.
– Так не бывает, брат! Везёт тому, кто везёт. Если домой идёшь, может по дороге поговорим?
– Хорошо. Я только куртку из гардероба заберу, – охотно согласился подросток.
Когда они вышли на крыльцо, охранник набрал номер Захара.
– Ушёл твой объект и мальчишку Анны Сергеевны увёл. Куда пошли? Откуда я знаю. Домой, наверное. Нет, я не пью. Мне бы отгул в конце месяца, – завершив разговор, он пробурчал сердито. – Хозяева жизни, нашли следопыта.
Сообщение охранника школы обескуражило Химика. «Зачем ему понадобился пацан? Может мамашу потрясти, вдруг что знает?» Он не забыл её «неуд» по литературе, который испоганил аттестат со злополучным «удовлетворительно» среди всех четвёрок и одним «отлично» по химии. Лично его это не удовлетворяло, и он поклялся отомстить за унижение. Позже чувство мести переросло в желание прийти в школу после техникума и сунуть диплом учительнице под нос. Со временем обида померкла, подёрнулась пеленой безразличия, но, как оказалось, не умерла совсем, а притаилась в самых глубоких закоулках его души.
– Я на иномарке езжу, «саламандру» ношу, а вы, Анна Сергеевна, в резиновых ботиках и пешедралом, – вырвалось у него, когда он поднимался на крыльцо проходной базы.
– Не понял, Захар? Кто пешедралом? – окликнул его один из сторожей.
– Заткнись, я не тебе, – зло огрызнулся Химик, оставляя в недоумении застывшего у входа «секьюрити».
В тёмной кишке длинного и узкого коридора, ведущего к административному корпусу, он остановился и замер. «Клятву надо исполнять, раз обещал». Ещё через мгновение вновь послышались его гулкие уверенные шаги, которые вскоре стихли.