Серп
Шрифт:
Наставница отошла, чтобы поздороваться с несколькими представителями старой гвардии, по-прежнему верными заветам серпов-основателей. И тогда Цитра наконец высмотрела в толпе Роуэна. Он не купался в фальшивом блеске Годдарда. Напротив, вокруг него собралась небольшая группа его собственных поклонников, состоявшая из подмастерьев и даже нескольких серпов-юниоров. Они разговаривали, они смеялись; и Цитра почувствовала себя ущемленной: Роуэн даже не попытался отыскать ее!
На
— Ты был в том сгоревшем офисе! — сказал один из подмастерьев — «лопатка», новенький, впервые на конклаве. — Я видел тебя на видео!
— И не только был, — добавила другая «лопатка». — Годдард отдал ему свое гребаное кольцо, и Роуэн раздавал народу иммунитет!
— Ух ты! А это разве по правилам?
Роуэн пожал плечами:
— Годдард сказал, что да. И к тому же я не просил его дать мне кольцо. Он сам.
Один из серпов-юниоров сказал с легкой завистью:
— Мужик, ты, должно быть, здорово ему нравишься, раз он так поступил.
При мысли о том, что он здорово нравится Годдарду, Роуэну стало слегка не по себе. Юноша глубоко презирал все, что нравилось его наставнику.
— Какой он? Расскажи! — попросила одна девушка.
— Какой-какой… Ни на кого не похожий, — ответил ей Роуэн.
— Эх, был бы я его учеником… — помечтал один из «лопаток» и скроил гримасу, словно куснул пирожок с прогорклым сыром. — Меня взял к себе серп Мао.
Серп Мао тоже был охотник за славой, упивающийся своим положением любимца публики. Он всячески подчеркивал свою независимость, не примыкая ни к старой гвардии, ни к новой. Роуэн не знал, голосовал ли этот человек по совести или продавал свой голос тем, кто заплатит подороже. Фарадей — тот знал бы. Роуэну остро не хватало многого из того, что он мог бы почерпнуть у Фарадея, в частности знаний о пикантных подробностях внутренней жизни Ордена.
— Годдард и его юниоры произвели сенсацию, когда появились на Капитолийской лестнице, — произнес подмастерье, которого Роуэн помнил с прошлого конклава — тот самый, что хорошо разбирался в ядах. — Они такие стильные!
— А ты уже решил, какая у тебя будет мантия? И с какими драгоценностями? — спросила какая-то девица, внезапно повисшая на руке Роуэна, словно быстрорастущая лиана. Он не знал, стоит ее с себя стряхнуть или нет, — и то, и другое было одинаково неловко.
— Невидимая, — ответил он. — Возьму и появлюсь на Капитолийской лестнице в чем мать
— То-то посверкаешь тогда своими драгоценностями! — ввернул один из серпов-юниоров, и все покатились от хохота.
Тут к ним протиснулась Цитра, и у Роуэна возникло чувство, будто его поймали за каким-то неблаговидным делом.
— Привет, Цитра! — сказал он. Приветствие прозвучало настолько принужденно, что ему тут же захотелось забрать его обратно и выразиться как-то иначе. Он поспешно стряхнул «лиану», но поздно — Цитра уже все увидела.
— А ты, я вижу, обзавелся кучей друзей, — заметила она.
— Да нет, какие там друзья, — ляпнул Роуэн, запоздало сообразив, что оскорбил всех своих поклонников. — То есть мы же все друзья, так ведь? Мы в одной лодке.
— В одной лодке, — повторила Цитра с каменным лицом, но при этом глаза ее метали кинжалы, своей остротой соперничающие с теми, что висели в оружейной серпа Фарадея. — Приятно было повидаться, Роуэн.
И она зашагала прочь.
— Да пусть уходит! — сказала «лиана». — Все равно она после следующего конклава уйдет в прошлое.
Роуэн покинул честную копанию, даже не извинившись.
Он быстро нагнал Цитру, из чего следовало, что та не так уж сильно стремилась улизнуть. Хороший знак.
Он тронул ее за руку, и девушка повернулась к нему.
— Ты это… — сказал Роуэн, — прости.
— Да ладно, я все поняла. Ты теперь большая шишка. Тебе положено надуваться.
— Ты неправильно поняла! Думаешь, я балдею от того, что они так за мной увиваются? Брось, Цитра, ты же меня знаешь!
Та заколебалась.
— Прошло четыре месяца. За такое долгое время человек может полностью измениться.
Она права, конечно. Однако есть вещи, которые не меняются. Роуэн понимал, что ей хочется услышать, но это было бы неискренне с его стороны. Поэтому он сказал правду:
— Я очень рад видеть тебя, Цитра. Но это так больно. Чертовски больно, и я не знаю, как с этим справиться.
По ее лицу он понял, что выбрал верные слова — в глазах Цитры заблестели слезы. Она быстро заморгала, чтобы не дать им пролиться.
— Знаю. Ну почему это так! Ненавижу!
— Я тебе вот что скажу, — проговорил Роуэн. — Давай сейчас не будем думать о зимнем конклаве. Будем жить этим моментом, здесь и сейчас, а зимний конклав… Как будет, так и будет.
— Хорошо, — кивнула Цитра и глубоко вздохнула. — Давай пройдемся. Мне надо тебе кое-что показать.
Они пошли вдоль внешней стены ротонды, где в сводчатых альковах серпы обделывали свои тайные делишки.
Цитра вынула телефон и спроектировала серию голограмм, загородив их ладонью, чтобы видел один только Роуэн.