Серпантин

Мильштейн Александр

– А, для будущего фильма, - сказал Манко.

– Слушайте, вы мне оба уже надоели!
– сказал человек в шлеме, как будто выплюнув изо рта кляп.
– Вот вы - вылезайте из дельталёта. А вы прекратите мне морочить голову! Это просто невозможно!

– Ну подождите ещё минутку, - сказал Манко Доплеру, - допишите сценарий... Я сейчас.

С этими словами он увлёк человека в шлеме за собой, приобняв его одной рукой, отвёл куда-то в сторону. Через несколько минут он пошёл назад один - владелец летательного

аппарата остался стоять на месте. Вдруг он крикнул в спину Манко:

– Эй!

Манко обернулся и увидел, что тот стянул с головы шлем и протягивает его...

– Не надо!
– махнул рукой Манко.

Усач подбросил шлем немного вверх, как сдувшийся, подранный мяч... Поймал, но надевать не стал. Он наблюдал теперь за происходящим молча, скрестив руки на груди и расставив кривые ноги в сапожках.

– Ну как?
– крикнул Манко, когда дельталёт, пробежав десять метров по утрамбованной глине, взмыл в воздух...

Доплер молча озирался по сторонам...

– Нравится?
– крикнул Манко.

– У меня ощущение, что я сижу за своим письменным столом... На старой квартире... Там у меня стоял вентилятор, прикреплённый к столу болтами...

– Ну да, этажерка, - сказал Манко, - но неужели вам не нравится, смотрите, мы поднимаемся выше! Куда летим?

– К Кара-Дагу, - сказал Доплер.

– А, сейчас... Тут тоже красиво, смотрите вниз. .

– Красиво. Эти длинные холмы... Похожи на варанов... Которые сцепились...

– Здорово, да? Мы потом подлетим и к Кара-Дагу...

– Но выше мы уже не будем подниматься?
– уточнил Доплер.

– Нет, всё. Разве не хватит?

– Я думаю, что хватит, - сказал Доплер, - надеюсь.

– На что надеетесь?

– Да в общем, ни на что... Вот, возьмите. Только аккуратно, а то улетит, - сказал Доплер и протянул Манко сложенный листок.

– Простите, Пётр Григорьевич, но я не могу сейчас читать. Эта смешная конструкция... Требует от меня...

– А не надо читать, вы просто положите в карман. Или, если вы позволите, я положу вам. Можно?

– Ну да, - сказал Манко, - но что-то мне не нравится эта голубиная почта... Эй, вы зачем?!
– крикнул он, увидев, как Доплер расстёгивает ремень безопасности...

– Прощайте, - сказал Доплер и стал валиться на бок... Но Манко, заорав:

– Куда?!
– схватил его за ворот...

– Пустите, - сказал Доплер, - сейчас же... Вы просто не понимаете...

– Я всё понимаю!
– крикнул Манко, - я за вас подписался, зачем же вы так?

– А я написал письмо!
– взвизгнул Доплер, - оно у вас в кармане. Там всё, как полагается, в смерти прошу не винить, подпись... Пустите меня. А то это плохо кончится, вам ещё рано, пустите, пустите...

Дельталёт летел теперь как бы по спирали, Манко напрягал все свои

силы, чтобы не дать свалиться на бок - теперь уже не только Доплеру...

– Блядь, что ж вы делаете!
– сказал он.
– Мы сейчас упадём!

– Хорошо, - сказал Доплер, - пустите меня. Я обещаю, что не буду.

– Смотрите у меня, - сказал Манко и отпустил рубашку, - а то я вам... Кара-Даг не покажу... Я же не могу так... управлять одной рукой, другой вас держать, да ещё третьей бороться с болтанкой... Эй, так мы не договаривались!
– крикнул он, увидев, что Доплер, взявшись рукой за борт, пытается подняться...

– Прощайте, мой друг, - сказал Доплер.

– Стоять!
– закричал Манко и, отпустив руль, не глядя, ударил Доплера - сбоку, без размаха, левой рукой... угодив при этом в висок, а не в челюсть...

После этого ему каким-то чудом удалось вывести дельталёт из виража с сильным креном...

И теперь траектория была наклонной пологой линией...

Дельталёт двигался в режиме скольжения...

Доплер сидел совсем тихо...

Теперь только Манко подумал, не слишком ли сильно он его...

Старик - ему ведь много не надо...

– Всё, сейчас уже идём на посадку, Пётр Григорьевич, - сказал Манко, разворачивая дельталёт над морем... Замечая белый треугольничек на поверхности воды... "Вот, снова показался след от её купальника... Как это она сказала? Тело из тех же букв..." - вспомнил Манко...

Он улыбнулся и думал было пересказать это Доплеру...

Но вспомнил, что Доплер сейчас вряд ли его слышит...

И всё же заговорил... Причём с интонацией, которую подслушал когда-то на выступлении гипнотизёра:

– Когда мы приземлимся, вы очнётесь, Пётр Григорьевич. А все эти ваши фокусы останутся в воздухе. Все мысли о самогубстве, о прыжках без парашюта... Вам не надо уходить из кино, Пётр Григорьевич, будете снимать и дальше... А то знаете, как я расстраивался... Когда отменяли сеанс... Отец говорил: "Кина не будет, кинщик заболел". Я смеялся сначала, а потом плакал... Пётр Григорьевич, я вам хотел предложить сотрудничество... Что, если я попробую продюсировать ваш следующий фильм? Я ещё с друзьями поговорю, может мы вместе вложимся...

Заговорившись, он забыл, что перед этим искал глазами квадратик рыжего глинчака, с которого взлетали дельталёты... Когда он развернул свои крылья, под ними уже снова было море, но белого треугольника внизу теперь не было - Манко летел против солнца... Всё это время он не смотрел на Доплера... Если тот был в сознании, Манко было бы неприятно смотреть ему в глаза, а если без - мысль о том, что он не удержал удар... и что от этого могло произойти в седой башке... Могла помешать управляться... с летающим средством...