Серплы
Шрифт:
– Убери от меня свои руки, – вопила я.
– Заткнись, – прохрипел он, – расстегнув пуговицу, и когда я дернулась сильнее оцарапав его лицо, он занес ладонь тыльной стороной и ударил меня.
Лицо охватило огнем. Шум в голове стал невыносимым. Я вспомнила, что так звучал ток оголенных линий электропроводов у земли. Он жужжал, как рой ос убийц, неистово и гневно.
Я умаляла его остановиться, но он словно не слышал меня, и когда Кейл стянул с меня штаны, перед глазами вдруг взорвалась яркая вспышка белого слепящего света и прогремел резкий звук, похожий на удар гигантского гонга. Мы вскрикнули с ним одновременно,
Реальность завибрировала, на мгновение я оглохла и ослепла, а еще мгновение спустя захлебнулась от резко накатившей головной боли. Ощущения, которые трудно с чем-то сравнить… разве что с тем, как сквозь твое тело проходят разряды тока. В вылазках на землю мне пришлось испытать это несколько раз, но то, что я чувствовала сейчас было в разы сильнее, как если бы меня окутали оголенными проводами под высоким напряжением. У меня даже сил кричать не было, я просто дико хрипела. Я слышала утихающих стон Кейла.
Вдруг боль резко отступила, так же как и появилась, я выдохнула, смахивая слезы и удивилась, как четко я видела все вокруг. Лицо Кейла было абсолютно белым, как лист бумаги или снег. Белки глаз заплыли кровью из-за лопнувших сосудов. Из носа, по губам, капая мне на лицо стекала кровь. Он отсутствующим взглядом посмотрел на меня и ничком рухнул вниз.
Хватая ртом воздух я попятилась назад. Кейл лежал на полу раскинув руки, как крылья, словно низверженный темный ангел. Бледность вырисовывала на его красивом лице взбухшие, как медные проводки, вены. Он прерывисто дышал, а я смотрела на него с чувством, будто у меня выдрали кусочек души, без которого невозможно дышать полной грудью.
Поднявшись я пошатываясь пошла к выходу, мир растекался вокруг, словно растаявший свечной воск.
Я слышала свое собственное шумное дыхание, резкий вдох в перемешку со всхлипом и глубокий выдох, сердце тарабанило о ребра, как безумное. Обхватив дрожащими пальцами ручку двери, я потянула за нее.
– Кейт, – тихо, почти беззвучно прошептал Кейл, – я зажмурилась и приоткрыла дверь, – Кейт, – он еще раз позвал меня лишенным жизни голосом. Мое сердце пропустило удар. Я бы узнала этот голос из миллиона других. Это был голос Кейла, моего Кейла – настоящего.
Остановившись, все еще сжимая дверную ручку, я повернулась. Приподняв веки Кейл посмотрел на меня потерянно и испуганно. Изменения произошедшие с ним можно было только чувствовать, это было то, что нельзя увидеть. Но я знала, что не ошибаюсь.
Chapters fifteen
Прах прошлого
Я осторожно подошла к нему и присела на корточки. Чуть наклонившись провела рукой по его волосам, смахивая их с бледного лица. Кейл молча смотрел на меня, скорее с недоумением и немного с тревогой. На его виске я заметила седую прядь волос: тянувшуюся от виска к затылку, словно ее специально сбрызнули серебристым лаком.
Кейл глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Выглядел он не важно. Его дыхание было прерывистым, губы пересохли, а цвет кожи сейчас напоминал выцветшие бурые обои в его комнате.
– Что случилось? – прошептал он, слегка дотронувшись до моей руки. Его пальцы были ледяными.
– Что ты помнишь, Кейл? – спросила я согревая его ладони в своих.
– Как я упал с мотоцикла, – ответил он оглядываясь вокруг и снова посмотрел на меня вдруг спросив, – какое сегодня
Капли дождя барабанили по парапету гаража, гулко стучали по черепице, в такт потрескивающим от влаги веткам в камине, выложенного глиняным кирпичом. Ветки Секвой со стоном гнулись под ветром, то и дело ударяясь о тонкие стены. В маленьком, прямоугольном оконце, выходившем на восток, сквозь занавес дождя, было видно непроглядно черное небо.
Я заново рассказала Кейлу все, что произошло за последние пол года. Только на этот раз, рассказывала именно я, и именно Кейлу. Я все еще насторожено поглядывала на него и села в непосредственной близости от чугунной монтировки, на всякий случай. Он облокотился о спинку своего любимого кресла, подставив ладони под жар сонно танцующего пламени.
Час за часом я говорила, иногда громко и гневно, иногда совсем тихо, стараясь не заплакать, снова окунаясь в прошлое. Я рассказала ему о том, как это, потерять лучшего друга; о том, как это, найти себя в глубокой тьме, когда не видно просвета, невидно куда идти и непонятно зачем дальше жить. Я рассказала о том, как это встретить Маркуса и позволить себе заново поверить, закрыв глаза, разрешить себе пойти против предрассудков и убеждений. О том, что надежда, порой единственное, что заставляет сделать следующий вдох и о самом главном, о том, что самое важное это вера, она словно солнечный свет, без которого жизнь невозможна.
О событиях сегодняшней ночи я постаралась говорить вскользь. По нашему внешнему виду это было очевидным, о большем я не хотела вспоминать, оставляя все позади. Я смотрела в его глаза и верила ему, остальное было неважным.
Мы условились никому не рассказывать о том, что Кейл не помнил ни одного дня со дня возвращения, а о том, что на нем стоит метка Неймана, я не сказала даже ему самому.
– Мне нужно вернуться к Эмме, – сказала я Кейлу поднимаясь, – а ты отдохни. Завтра, – я посмотрела в окно: рассвет уже окрасил небо в водянисто серый, – вернее сегодня, – будет долгий день. Мы встретимся у Эммы.
– Ты хочешь, чтобы я приехал к ней? – спросил он.
– Конечно. Никто не должен догадаться о том, что произошло.
– Твое лицо, – сдвинув брови Кейл посмотрел на меня, словно рана должна была болеть у него.
– Я разберусь с этим, не волнуйся, – произнесла я, когда мы уже подходили к глайдеру.
Кейл обнял меня, положив острый подбородок на мою макушку. Он всегда так делал, когда мы прощались, пусть даже на несколько часов. Я стояла тихонько и грелась в его руках. Теперь, даже стук его сердца звучал по другому, как мелодия, в которой мне была знакома, каждая нотка.
Когда я вернулась в квартиру Эммы, уже почти рассвело. Я заглянула к ней и Маркусу, убедившись, что они спят и пошла искать дальнюю, гостевую ванную. Реальность расплывалась вокруг и, поначалу, я решила, что мне почудилось, из-за странного декора стен коридора, вытекающих из пола и плавно переходящих в потолок, но при очередном повороте головы, когда картина словно вязкий клей доползала до меня, я поняла, что головой я долбанулась серьезно и теперь меня штормит.
Жутко обрадовавшись тому, что я нашла ее как раз когда меня начало тошнить, я нырнула внутрь, быстро стянула одежду и залезла в крошечный душ. Здесь даже я с трудом умещалась и я подумала, может ли Эрик влезть сюда при необходимости.