Сервис с летальным исходом
Шрифт:
— Что вы делаете, это же спирт, — восстановив дыхание, укоризненно обводит всех горящими глазами Поспелов. Обнаружив Петю, он опять делает судорожное движение к нему всем телом. — Петя! Вы умница, вы талантливы, вы потом поймете, что талантливы, прошу вас, проанализируйте эту ситуацию и прикиньте, зачем в доме подросток Сидоркин. За эти дни вы слышали из дома достаточно откровений. Вы должны… Я не могу. Стар, влюблен, как дурак, и еще очень боюсь.
— А по рюмочке, чтобы не бояться? — Хозяин Чукчи подсовывает к лицу Поспелова
— Прекратите немедленно! Ну вот, теперь голова кружится.
Рюмку спирта выпивает Петя.
— Проанализировать, да? — Он садится на корточки перед следователем. — Это мы запросто, это как экспромт на занятиях по прикладной криминалистике. Значит, так. Исходим из варианта, что учительница пения — это жена тенора, Мадлена. Кинула Мадлена своего шефа из конторы, так сказать, стала брать левую работу на дом, обзавелась собственным штатом. А должок — устранение бильярдиста, обещала выполнить, а может, боялась, что, если не выполнит, найдет ее Фундик и прижучит. А как все это сделать, если парень ей нравится?.. — Петя поднимается и стоит, сложив руки на груди.
— Петя, подросток Сидоркин!.. — с трудом выговаривает Поспелов.
— Да, конечно, Сидоркин, это мы запросто… Сидоркин… Приезжает Мадлена по делу в Москву и охмуряет этого самого Сидоркина шестнадцати лет от роду. На девятом месяце беременности… Бред какой-то, — Петя разводит руками. — А может, она правда влюбилась?..
— Петя, она в этот момент уже была влюбленной в бильярдиста до стадии беременности! — напоминает следователь.
— Ах да. Значит, не влюбилась. Значит, ей нужно было, чтобы по первому зову он примчался к ней в определенное место… Где это место? Предположим, это дом на Московской, 22. Предположим, Мадлена лишилась жизни случайно, когда ревнивый муж услышал по телефону результаты анализа. Он же не знал, что на это утро уже было запланировано медленное растворение его тела в кислоте. Бедняга…
— Не отвлекайтесь, Петя!
— Да, Петр, не отвлекайся, — поддерживает следователя хозяин Чукчи. — Я бы предложил рассмотреть другие варианты. Например, кому выгодно? Или кто в конце остался в живых, когда все умерли. Или…
— Это мы запросто. Исходим из варианта, что учительница пения — это вытащенная из реки Мона Кукулевская.
— Петя, прекрати, — стонет Поспелов. — Фундик знал учительницу в лицо, он ее с дела гданьских похоронщиков курирует! Это в каком году было?
— А если он соврал?
— Моне всего двадцать три!
— А если она соврала? Я уже сравнивал фотографию из архива с фотографией из паспорта Моны Кукулевской, и знаете, что я понял?
— Что? — хором спрашивают Поспелов и усатый.
— Что все это фигня. Любую белую худощавую женщину обрей налысо, нарисуй лицо, вставь линзы, и запросто выдашь за другую со схожей комплекцией. Она специально обрилась, понимаете, а вы все — шок послеродовой, лактация! Эх, были бы отпечатки пальцев в Гданьском деле, было бы чего
— А так?.. — не выдержал молчания Поспелов.
— А нет их, нет, и все, поскольку стараниями агента конторы проходила Кашутка по тому делу как невинный свидетель. И что же мы имеем в конце? Коллеги, никогда не видевшие “Учительницу пения” в лицо, мертвы. Бильярдист в доме, и она готовит его исчезновение! А Коля Сидоркин что там делает? Попал под руку случайно, как вынужденная условность.
— Это еще что такое?
— Это специально подобранный объект для отвлечения внимания. Вот мы тут сейчас сидим с вами и голову ломаем, зачем в доме Коля Сидоркин, вместо того чтобы заниматься бильярдистом.
— Пришли данные по медсестре Климовой, — доложил дежурный у пульта прослушки. — Распечатать?
— Так скажи, — отмахивается Поспелов. — Честная, принципиальная, исполнительная, не привлекалась, не состояла?..
— Ну вот, вы сами все знаете.
— В этих данных нет сведений о ее металлическом чемоданчике?
— Есть. Среди медперсонала нашего города таких изделий имеется в наличии два штуки. Один — у медсестры Климовой, другой — у хирурга “Скорой помощи” и еще один у заместителя директора по кадрам завода “Металлист”.
— Ну вот, — стонет Поспелов, — целый город наемных убийц и чистильщиков!..
— Не нервничайте вы так. Таких чемоданов было сделано всего шесть. Вернее, заказ был на четыре, но потом замдиректора по кадрам попросил и себе такой же, сделали на всякий случай два.
— Где?! — хором крикнули Поспелов и Петя.
— Да я же вам говорю, наше это изделие, серпуховское, в мастерской завода “Металлист” сделали. А чего вы так удивляетесь? Были несколько листов самолетного сплава — титан с алюминием, что?
Я что-то не то сказал?.. Вы видели, какого качества изделие? Есть еще у нас мастера! А прокладки? Турбинная резина! А замки?
— Заказ! — стонет Поспелов, обхватив горло ладонью. — Кто делал заказ на четыре?!
— Для медиков делали, начальник санэпидем-станции заказал. Отличный мужик, кстати, раньше работал главным детским врачом района.
Поспелов смотрит на Петю. Петя смотрит на Поспелова. Смущенно улыбается, разводит руками:
— Ну вот, Кузьма Ильич, мы все с вами разгадали, а что с этим делать, ума не приложу.
— А вы, голубчик, — обращается Поспелов к дежурному за пультом, — вы откуда пришли служить в наше ведомство?
— Я техник. Работал на электротехническом заводе, на Ногинке, знаете?
— Нет, голубчик, не знаю… А вы что, всех тут знаете?
— Местных, считай, всех, я же здесь родился, а вот из управления сейчас мало кого знаю, новых прислали, кто не успеет выслужиться, а уже нагадил, всех к нам на отстой присылают. Вот, к примеру, Линькова из прокуратуры видели?
— Да… Нет, не видел я никакого Линькова, голубчик, ты посмотри, мы сейчас съемку включим, может, узнаешь кого!