Серые будни богов
Шрифт:
— Чего ждать? — Вася уже плюхнулся на соседнее с Алексом кресло. — Спасать надо!
— Не знаю, я предпочитаю сперва все обдумать. Ты вот уверен, что сам не потеряешь связь? Миры, кстати, до сих пор на аварийном питании держатся.
Вася на секунду задумался, уставившись на лампу освещения, что горела в пол силы. Мариса было порадовалась, что найденный впопыхах аргумент принят всерьез и они не получат еще двоих асимов в состоянии овоща, но… Лампа пару раз моргнула и загорелась в полную силу. Кто-то восстановил подачу энергии от одной из основных линий.
— Вот видишь? — Оживился Вася. — Подключаемся! А на «подумать»
Не дожидаясь новых аргументов, Вася сделал укол. Толку теперь с ним спорить? Мариса еще несколько секунд стояла, в нерешительности перебирая в руках холодную сталь шприца-пистолета. Надо идти. Иначе этот оболтус наворотит дел. Она заняла третье кресло и уже привычным движением вогнала иглу в шею.
Глава 12
Деревенька Валуны как и все остальные деревни Туманного кряжа на необычные события была не богата. Отчего у бабки Лозы сарай сгорел, да почему у Сметаны блины завсегда вкуснее, чем у соседей. Раз в год по весне проходящие мимо караваны из Зульгарата пообсуждать, да на ярмарку в Уствин съездить. Вот и весь нехитрый набор развлечений. Свадьбы и похороны, так и то редкость — всего-то чуть больше дюжины дворов. Когда же под конец осени в деревне объявился «странный» чужак, то пересуды на его счет не умолкали три седмицы.
Вереск, один из местных мужиков в тот день ушел в лес. Овечка у него пропала, вот и пошел искать. А вернулся без овечки, зато с чужаком без сознания на закорках. «Таким и нашел, — отмахнулся он тогда от расспросов соседей, — Нешто волкам на съедение бросать?». Чужак седмицу без сознания валялся, еле выходили. Потом еще две только слушал, да глазами хлопал, будто не понимает, чего от него хотят. Так никто и не понял, откуда он родом. Ни откуда, ни что делал в канун зимы на Туманном кряже, когда любой нормальный путник из дому нос не высунет. Сам же чужак, хоть и взрослый с виду мужик, а по первости был вроде младенца — ничего из своего прошлого не помнил. Так Молчуном прозвали, да и привыкли.
— Помощь нужна? — Молчун переступил высокий порог избы и зажмурился от яркого весеннего солнца.
— Не-е-е, — Вереск с натугой расколол очередную чушку и взял из поленницы новую.
Зима выдалась не очень холодная и запас дров исчерпался едва ли на три четверти. Вереск, облокотившись о длинное топорище, перевел дыхание. Крепкий и привычный к тяжелой деревенской работе мужик с хитрым прищуром смотрел на спасенного им когда-то чужака.
— Хотя… — Он напустил на себя задумчивый вид. — Может, грамоте меня выучишь?
— Хм-м. Это можно, — Поддержал шутку Молчун. — Завещание пишешь?
Вереск расхохотался и, махнув Молчуну, чтоб ступал своей дорогой, снова принялся за колку дров. Беззлобные подначки на эту тему давно вошли у них в привычку. С тех пор как Молчун пришел в себя и стал реагировать на окружающих, то быстро освоил как чистый вальнарский, так и местную его разновидность. Вся деревня диву давалась. А уж когда ему на глаза случайно попались куски пергамента с амбарными записями, что вел отец нынешнего старосты, так и вовсе произошло чудо — он на раз смог их прочесть. Да еще и не по слогам, как обычно читал их сам старик, а бегло, будто всю жизнь только тем и занимался. Вот староста деревни Багор и насел на него «Научи, да научи».
Отец то у старосты ослеп, когда сам Багор был еще
Молчун притворил за собой калитку и направился к дому старосты. Время очередного «урока». С приходом весны хоть на завалинке перед домом можно буквы учить, а то зимой, при лучине — сплошное мучение. Молчун как-то привык к зимним пейзажам. Сугробы, укрывшие белым ковром все окрест и тесные избы с жарким очагом. Это, по сути, были единственные его воспоминания. Сейчас же природа наливалась свежей силой весны, и Молчуна не покидало ощущение, что именно так и должно быть. Что в прошлой жизни он уже много раз вдыхал этот запах сырой земли и радовался робкому теплу.
— Цыц, непоседа. — Пригрозил он соседской собачонке, но та преследовала его звонким лаем до тех пор, пока не миновал «охраняемую» территорию.
Дом старосты стоял, аккурат посреди деревни. Там, где дорога к ручью сливалась с дорогой к торговому тракту. На перекрестке во всю ширину разлилась огромная лужа и Молчун старательно выискивал кочки, чтобы все таки добраться до крыльца.
— До ста лет тебе здравствовать, дедушка Филин. — Поприветствовал Молчун отца старосты. — Багор дома?
Дед сидел на завалинке, почти у самой кромки лужи. Белесые глаза под кустистыми бровями были широко раскрыты, но не видели ровным счетом ничего.
— И тебе не хворать, — Заслышав чей-то голос, дед стал смешно крутить головой, поворачиваясь в сторону гостя то одним ухом, то другим. — Молчун, ты?
— Я, дедушка.
— Нету Багра. На лугу он.
— А как же занятия?
— Весна пришла, — Покачал головою дед. — Не до учебы теперь.
Молчун от такой новости только и смог, что хмыкнуть. За что бы он ни брался по хозяйству — везде его помощь только во вред шла. И печь погасла как ему доверили следить, и топор выщербил пока к поленьям приноравливался. Единственное, в чем он свою полезность ощущал, так это уроки для старосты. За них Багор позволял по своим запасам шастать. Молчун для себя крупы да солонины успевал набрать и детишкам Вереска яблок прихватить или еще чего вкусненького. Теперь, похоже, быть ему обузой для семьи, что приютила такого неумеху.
— Понятно, — Грустно вздохнул он. — Ну, раз не до учебы ему, то я пойду.
— Погодь, — Окликнул его Филин. — Посиди со мной. А то все бегают, суетят. Никому до старика дела нет.
Молчун не стал отказывать в просьбе. На завалинке было хорошо и спокойно, так бы сидел и сидел. Филин тихонько улыбался, устремив невидящий взор куда-то вдаль, но разговор заводить не спешил, и Молчун первым решил нарушить повисшую паузу:
— Филин, ты вот человек опытный, рассуди нас с Вереском. Мы тут спорили, где мне избу ставить. Со стороны леса или ближе к реке?
— А ты, стало быть, решил в Валунах осесть?
— Ну да, — Молчун пожал плечами, хотя собеседник этого жеста видеть не мог. — Куда ж мне еще деваться.
— А ежели тебя кто из родных искать будет?
— Вереск и Сметана мои родные. Ну и ребятишки.
— А-а-а… Не возвращается память?
— Нет.
— Знаешь, ходил как-то еще мой дед в Пируссе на судне одном, — Вдруг ни с того ни с сего начал Филин. — И друг у него был. Может и не друг, а так — земляк. Не важно… Так того мужика во время шторма балкой такой, что понизу паруса, по башке приложило.