Серый маг
Шрифт:
Уныние и тоска закрались в душу. Птиц застонал, мрачно уставился на руки. Пальцы грязные и мозолистые. Ногти обломанные, с черными ободками по краям. Ладони в царапинах, мелких ранках и ожогах — заклятия порой оставляли неизлечимые следы. А дальше засаленные рукава рубахи, характерные буроватые пятна подсохшей крови. Птиц не поверил дикой мысли. А что, если… Да! Стоит попробовать!
— Меч! — повелительно произнес послушник.
Лохматый молча присел на одно колено, протянул клинок рукоятью вперед. Но лекарь поморщился, воткнул острие в землю. И прежде чем бродяга успел перехватить руку, провел запястьем
— Ты что творишь? — прошипел нищий. Вырвал меч из рук послушника, заворчал с недовольством.
Лекарь не обратил внимания. Торопливо, пока рана не закрылась, подскочил к фигуре. Склонился над звездой, принялся сцеживать жизненную влагу по каплям. В углы пентаграммы, на основные Знаки. Но полностью окропить не успел. Кровь, к сожалению, быстро загустела. В руке появилась неприятная боль — вены оказались почти пусты.
— Нужно еще, — бесстрастно сказал послушник. Быстро закатал второй рукав, протянул руку к мечу. — Дай.
Лохматый развязал ремешки, сбросил латную перчатку. Провел запястьем по лезвию. Кровь брызнула не в пример резвее, чем у парня. Нищий собрал полную горсть, глянул вопросительно.
— Куда?…
Птиц торопливо указал — центр звезды, точки пересечений, линии. Бродяга равнодушно вылил. А когда не хватило, резанул руку еще раз — чуть выше. Через минуту каждый символ и канавка оказались отмечены черными каплями. Послушник благодарно кивнул: хватит. Подхватил посох и глубоко вдохнул… Момент истины!
Язык споткнулся о труднопроизносимые фразы, сложные ударения. Но с каждым словом получалось лучше и лучше. В душе шевельнулась радость. Почти половина длинного и монотонного речитатива заняла полминуты. А дальше Птиц с изумлением сообразил, что начинает приплетать к установленной форме новые куски. Причем из той загадочной и трудной Магии Крови, заклинания коей так пугали раньше — слишком сложные, чересчур мудреные… Парень попытался остановиться. Но спустя секунду осознал — так и должно быть, так надо.
Древко посоха разогрелось, замерцало угрожающе багровым. Сноп искр сорвался с пальцев, ударил в фигуру. Волна горячего воздуха подняла пыль. Каждая капелька крови превратилась в сияющий рубин. Послышалось шипение, запахло серой и гарью. Последнее слово сорвалось с языка. Столб холодного алого пламени взметнулся к небесам. Продержался ровно три стука сердца, медленно опал и втянулся в почву. Из пустоты ударил пронизывающий ветер. Над замысловатой фигурой появилось окно, глубокая круглая дыра. Незримая, но явная.
Ноги подогнулись, парень обессиленно рухнул на колени. Горячий пот стекал по спине и груди, мутными ручейками бежал по щекам. Глаза щипало, в ушах оглушительно бухало… Получилось!..
Бродяга и лекарь переглянулись. Ирн коротко кивнул, поднялся на ноги и проверил мешок. Внутри громко чихнули, завозились. Колючка успел задремать. И хорошо — меньше тревог.
— Сколько прошло времени? — задал Птиц самый главный вопрос.
— Минут десять, — ответил Лохматый и задумчиво потер подбородок. — В жизни не видел, чтобы так быстро работали… Ну как?…
В душе возникло удивление. Как — десять минут? Казалось, не меньше получаса. Стоп! Значит, успел! Безликому еще долго бежать до деревни. А
— Получилось, — устало подтвердил послушник. — Надо уходить.
Нищий развернулся, сделал шаг к дороге и поднял руку для условленного сигнала. Но внезапно застыл, присел в низкой боевой стойке.
Воздух над крышей дома покрылся мелкой рябью. Секунда — и из облачка серебристой пыли показался молодой стройный воин. Незнакомец восседал на поперечной балке, лениво и беззаботно покачивал ногой. Но впечатление портил взгляд: равнодушный, прицельный. В руках длинный лук. Наконечник знакомой черной стрелы чуть подрагивал. Смотрел то на бродягу, то на послушника. И почему-то не возникало сомнений — натянуть тетиву дело секундное.
— Далеко собрались? — приветливо поинтересовался воин.
Порыв ветра засвистел в тетиве, всколыхнул волосы. Из-под светлых прядей показалось ухо. Узкое и удлиненное, кончик острый…
Глава 4
Эльф мало отличался от человека. Честно говоря, Птиц ожидал чего-то более волшебного. А тут обычный парень лет двадцати на вид, смахивающий на сына какого-то столичного вельможи. Худощавый и высокий, стройный. В каждом движении сквозили кошачьи гибкость и грация. Лицо узкое, длинное. Но красивое и аристократичное: тонкие брови, высокие скулы, четко очерченные крылья носа. Лишь острые уши и узкие желтые глаза с необычайно широкими зрачками выдавали нелюдя.
На губах воина играла спокойная доброжелательная улыбка. Поза казалась непринужденной, легкомысленной. На лбу светился серебряный обруч, из-за плеча выглядывал колчан, полный стрел. Тусклые блики скользили по наплечникам и поручам, чешуйчатой броне. Не железо явно. Скорее дерево или кость. Латные пластины мерцали и переливались, принимали окрас окружающих предметов. Над броней танцевала зыбкая дымка — зачарованы. Но энергетический контур оказался абсолютно непонятным и очень сложным. Навскидку Ирн сумел лишь догадаться, что служит он для маскировки…
Об эльфах в Аримионе не слышали очень давно. И причина проста — последние города светлорожденных располагались далеко на востоке Скифрской империи, в неприступных Светлых рощах. Кроме того, остроухие неохотно покидали убежища. Но Ирн прекрасно знал, что Кланы вели активную жизнь. Сотрудничали с Орденами Алара, плели интриги. Старались сталкивать людей между собой, использовали каждую мелочь для восстановления могущества. Политикой занималось старшее поколение. А младшее воевало.
Полгода назад Птиц случайно услышал разговор настоятеля с гонцом Ордена Правды. Посланник передавал вести-в одном из Кланов случился раздор. Молодые светло-рожденные пошли против воли отцов, объявили о святом походе на человечество. С тех пор то тут, то там на просторах Дорамиона самым загадочным образом сгорали поселения. Жителей находили мертвыми и обезглавленными. Изредка попадались черные стрелы с любимыми эльфами наконечниками из листьев древа Сонраэ Селенэ, Песни Луны… На вполне закономерный и жесткий вопрос империи руководство Кланов умыло руки. Хотя странное дело, после намека имперцев деревни начали сгорать в Аримионе. И чаще — на территории непокорных Скифру королевств. Политика, однако.