Серый пилигрим
Шрифт:
Имперцы огородили пространство перед складом наспех сколоченными деревянными козлами, а внутри выстроили один за другим вытащенные из таверны столы. Возле столов стоял тип в красном берете – главный имперский коллектор. Ему помогали два солдата и писарь.
Через эти столы, похоже, собирались пропустить все товары всех караванов, коим не посчастливилось задержаться в этот день в Распутье. Товары раскладывались на столах, коллектор их считал, время от времени что-то диктуя писарю. Рядом с имперцами, нервно перебирая в руках концы широкого кушака,
Барт прикинул, сколько же времени может занять весь этот досмотр, и покачал головой. Да уж, торговцам не позавидуешь. Если сборщики собираются продолжать такими же темпами, они здесь до зимы застрянут.
Зайдя в «Кривой кабан» с заднего двора, он поздоровался с уже знакомой стряпухой, хлопочущей на кухне с очередной партией пирогов, и забрался на чердак. Дверь в их каморку была заперта, но он расслышал внутри приглушенные голоса.
— Господин Леонард, это я, – постучав, негромко сказал Барт.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы он смог проскользнуть в комнату. Серый мельком взглянул на юношу и указал ему на стул в углу.
— Карл, я тебя ни о чем не прошу, – вздохнув, продолжил он разговор. – Я давно не вправе тебя просить, и уж тем более приказывать. Но ты пойми…
— Да это вы поймите, дон Леонард! – перебил его трактирщик. – То, что вы задумали – безумие! Если вам так уж нужно вырваться в Дрезенборг прямо сегодня ночью – я найду какой-нибудь способ…
— Дело не только в том, чтобы вырваться отсюда. Просто не хочу упускать такую шикарную возможность подложить свинью нашему любимому императору.
— Даже если у вас и получится – это ведь минутная победа. Имперцы вернутся, и вернутся очень скоро. И просто–напросто сровняют Распутье с землей.
— Чем только подогреют ненависть к себе, – усмехнулся Серый. – Вам легко говорить! А эта таверна – все, что у меня есть! И тут не один десяток людей, для которых Распутье – это дом, а не очередная остановка на тракте. Они лишатся всего. Может, даже жизни. И чего ради?
Серый, недовольно мотнув головой, тихо выругался.
— Ты, я смотрю, сентиментален стал на старости лет, Карл, – жестко сказал он. – Ладно, разговор окончен. Помощи от тебя не жду. Но я хотя бы могу надеяться, что мешать мне ты не будешь? Или ты настолько заботишься об отребье, что здесь живет, что выдашь меня имперцам?
Великан сокрушенно покачал головой:
— Я вас не узнаю, дон Леонард. Эта ненависть пожирает вас изнутри.
— Ты прав. Ты же знаешь – я не успокоюсь, пока жив.
— Знаю. Но понять не могу.
— Да неужто? Ты ведь был тогда со мной! Ты ведь почти как брат мне был, Карл!
— Бенедикту тоже .
Маг скривился, и было непонятно – то ли это очередной приступ боли, то ли нахлынувшие неприятные воспоминания.
— Ты ведь так мне и не поверил, правда? Ты думаешь, что это я…
— Неужели
— Борьба всегда имеет смысл.
Карл снова покачал головой:
— Вы и сами знаете, что это не так. Я поддерживал вас тогда, вначале. Тогда вас можно было понять. Тогда, вначале, можно было понять и Балтазара, хотя нам ли с вами не знать, что его притязания беспочвенны…
— Не вали все в одну кучу, Карл! – раздраженно отмахнулся Серый. – У нас с ним ничего общего! Я ведь рассказывал тебе… Я все тебе рассказал! Если бы мне еще удалось уберечь те отцовские записи…
— Вы сами-то верите во все это? – устало спросил Карл. – Вы гоняетесь за призраками, дон Леонард!
— О, нет, Карл. Все реально. И все гораздо страшнее, чем мне казалось тогда, вначале. Теперь-то я мог бы тебя убедить… Предоставить доказательства… Но смысла не вижу. Ты, как я посмотрю, вполне счастлив в этой дыре, подавая пиво всякому сброду… Все, уйди с глаз моих! Я жалею, что обратился к тебе.
Серый отвернулся, делая вид, что разглядывает что-то в приоткрытое оконце.
Карл лишь криво усмехнулся и, ссутулившись, направился к двери. Остановившись на пороге, бросил через плечо:
— Еще раз говорю – одумайтесь, дон Леонард. Одумайтесь!
Маг не ответил.
— Рад видеть тебя целым и невредимым, Бартоломью, – сказал он, когда трактирщик вышел.
— Ну да. Небось опять решили, что я смылся с деньгами? – ядовито усмехнулся Барт.
На языке у него вертелся сразу с десяток вопросов по поводу разговора, свидетелем которого он стал, но, зная скрытность Серого, он решил даже не пробовать.
— Ну, с этим бы я как-нибудь смирился, – пожал плечами маг. – Я действительно беспокоился, как бы ты не попал в какой-нибудь переплет. А две–три тысячи лир – невелика потеря.
— Ну… тогда будем считать, что вы их и потеряли, – хитро прищурившись, нашелся Барт.
Пилигрим, наконец, отвернулся от окна и выжидательно взглянул на него.
Барт вытянул перед собой руку и разжал ладонь. На ней блеснул маленький стеклянный пузырек с ярко–зеленой жидкостью. Глаза Серого вспыхнули.
— Достал?! – выдохнул он, хватая скуму. Выдернул зубами крошечную пробку и одним махом опрокинул содержимое пузырька в рот.
— Я слышал, пузырек делят раза на два–три… – осторожно сказал Барт.
Серый, помотав головой, зажмурился, оскалился, будто стискивая что-то зубами, и мелко задрожал. На его взмокшем лбу, ближе к левому виску, вздулась, пульсируя, толстая голубоватая вена.
— Господин… – обеспокоенно привстал Твинклдот.
Маг шумно выдохнул и, передернув плечами, повертел головой, будто разминая затекшую шею. Глаза его лихорадочно заблестели.
— Есть еще? – прищурившись, спросил он.
— Есть, но, говорю вам, для одного раза…
— Да знаю я! Так есть или нет? – Серый требовательно вытянул руку.