Серый туман

Лотош Евгений

Так что же такое чувствуется спиной нехорошее… нет, не то слово, не нехорошее, а раздражающее, как песчинка в носке? Как бишь их там? Тогда, у университета… С шарами разноцветными… Он чуть наклонился вперед и нажал на кнопку интеркома.

– Шварцман явился?

– Да, Александр Владиславович. Пригласить?
– голос секретарши из интеркома резанул по ушам в покойной тишине кабинета.

– Давай, - Народный Председатель поудобнее устроился в своем вращающемся кресле, поерзал, находя позу поудобнее.
– Давно уж пора, - он придал голосу недовольные нотки, долженствующие продемонстрировать секретарше - и Шварцману - на другом конце провода хозяйское порицание.

Не далее,

чем через секунду, дверь в кабинет приоткрылась, и в получившуюся щель бочком протиснулся Шварцман. На его толстом лице плавала неуверенная улыбка. Председатель уже и не помнил, сколько раз тот протискивался в дверь подобным образом, мерцая этой идиотской гримасой, абсолютно не соответствующей его действительному настроению. Насколько Треморов знал, еще никому и никогда не удалось смутить главу его канцелярии и - по совместительству - тайной полиции.

– Можно?
– неуверенным голосом спросил Шварцман. Председатель внимательно посмотрел на него.

– Интересно, я когда-нибудь тебе отвечал, что нельзя?
– задумчиво проговорил Председатель.
– Заходи, дорогой, гостем будешь, - он широким жестом показал на стул перед его императорским столом.
– Присаживайся. Что нового?

Шварцман все так же бочком пробежал по комнате и плюхнулся на указанный стул, жалобно скрипнувший под его весом. Хороший стул, по спецзаказам делавшийся. Но явно не императорский. Двести лет он точно не продержится. Особенно, если такие, как Шварцман, на него будут плюхаться. Председатель невольно хмыкнул, но тут же придал своему лицу фальшиво-радушное выражение.

– Ну здравствуй, Павел ты наш Семенович, - протянул он вялым голосом.
– Что хорошего на этот раз скажешь?

Павел наш Семенович посмотрел на него одним глазом и ничего не ответил. Он прекрасно разбирался в оттенках начальственного голоса и знал, что фраза не требует реакции. Пока не требует.

– Молчишь… - продолжил Председатель.
– И правильно делаешь, ничего у тебя нет хорошего. Заговоры под боком зреют, студенты волнуются, саботажники народные продукты укрывают. Бардак в твоем ведомстве, дорогой товарищ Шварцман. Что скажешь?

– Жисть моя жистянка, шеф, - скромно потупился Шварцман.
– Не поверите, совсем текучка заела, на серьезные дела даже и времени не остается, - он развел руками.
– Все больше на мелочи время уходит.

Шварцман сокрушенно вздохнул, придав лицу скорбное выражение.

– Но насчет заговоров и саботажников - это вы, Александр Владиславович, зря, - на его лице к мировой скорби добавилась еще и легкая обида. Совсем легкая, чтобы шеф ненароком не обиделся сам.
– Здесь работа у нас идет, кипит, можно сказать. Вот недавно еще одного нашли. Заговорщика, хе-хе. Молодой и весь такой деятельный… Горит желанием поработать на благо общества, горы для этого своротить, но главное - местечко себе потеплей и повыше отхватить. Далеко пойдет парень… если не пристрелят ненароком, - его рот скривился в сардонической ухмылке.
– Всего-то был завснаб в зачуханном министерстве, а апломба - как у президента Сахары… Хороший парень, правильный, побольше бы мне таких.

Он покачал головой.

– И студенты не так уж и волнуются, мы волнуемся больше. Крикуны молодые, в массе - прямо волки, а как поодиночке на доследование вызовешь - овцы овцами. Только и заботы у них, как бы побыстрей до мамочки добраться, - Шварцман изобразил притворное сочувствие.
– Ну да молодые они еще, горячие, опыта жизненного никакого…

– До мамочки, говоришь?
– раздумчиво пробормотал Председатель.
– До мамочки… да… - Он внезапно наклонился вперед, его глаза впились в лицо начальника канцелярии.
– А вот скажи ты мне,

друг милый, как же это на последней акции наши люди погибли? А? Как доблестные усмирители умудрились под свои же танки влезть? И на кой вообще туда танки погнали, объясни мне на милость? С сахарским спецназом воевать, что ли, собрались?

Лицо Шварцмана стало абсолютно бесстрастным. Откуда это старый козел узнал подробности? Я ему точно не говорил, и никто из моих людей тоже. Дуболом, что ли, подсидел? Да когда же успел, гад? А я-то возомнил о себе… Старею. Теряю осторожность. Как бы не проколоться на таких мелочах, а то обидно будет так сойти с дистанции. Ну-ка, ну-ка, поосторожней.

– Суворов, дубина, перестарался… - С досадой в голосе ответил он.
– Я не уследил. Генерал наш непобедимый, ему бы оловянными солдатиками командовать, не живыми людьми! Я тоже виноват, само собой. Этому вояке было сказано - стандартные средства борьбы с толпой плюс что-нибудь бронированное, с водометами. А он танкист бывший, - Шварцман употребил крепкое выражение, характеризующее профессию генерала, - так для него бронированное, как оказалось, означает исключительно "Коровиных". Знал бы, сам бы операцию провел.

Начальник канцелярии тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя хорошо осознанную вину. Ни он, ни Народный Председатель ни на грош не верили подобной демонстрации раскаяния, но Шварцман считал необходимым время от времени демонстрировать хозяину свою глупость. Просто для успокоения слабых хозяйских нервишек.

– Но ведь это не просто очередной разгон толпы. Газеты мы уже придержали, так что ни о чем, кроме дебоша пьяных распоясавшихся студентов, публика не узнает. Тут все путем. А вот тот шут на непонятной машине… Он-то и есть наш главный гвоздь в заднице.

Шварцман исподтишка наблюдал за Председателем. На сообщение о вмешательстве неизвестной силы (когда Шварцман задумывался об этом, у него начинали бежать мурашки по спине. Неизвестная сила в государстве, которое вот уже три сотни лет контролирует полмира!) тот никак не среагировал. Значит, шеф действительно не до конца из ума выжил. Подстраховался, не стал все яйца в одну корзину класть. Недаром Дуболом вернулся так стремительно, вопреки его, Шварцмана, воле! Явно не все ниточки ему обрубили в свое время…

– Дело в том, что у меня нет даже предположений, кто это может быть. Вот уж хоть казните на месте или в отставку по старости отправляйте - нет, и все тут! Впервые со мной такое за много лет…

Шварцман нервно потер руки и попытался устроиться на стуле поудобней. От внимания Председателя не укрылось, что эта нервозность уже не казалась наигранной. Да, старый волк срабатывается. Ведь чистокровный еврей, с характером саутическим и стойким, и ни капли немецкой крови в нем нет, о чем бы не перешептывались недоброжелатели (интересно, а желает ли ему добра кто-нибудь, кроме непосредственных холуев?). Если уж ерзает, как сейчас, значит, либо нервишки пошаливать начинают, либо действительно прохлопал что-то серьезное. Либо в какие-то свои игры играет. Впрочем, в любом случае пора его потихоньку задвигать. Стареет, хватку теряет… "- Он слишком много знал, - сказал шпион Сидоренко." Председатель усмехнулся возникшей в голове фразе из какого-то старого, еще времен Большого Рывка, детектива. Интересно, кстати, как наш рыцарь плаща и кинжала воспримет эту усмешку? Ну ничего, начальник должен оставаться слегка загадочным, насколько это возможно со старым соратником, держать подчиненного в неуверенности, а то какой же он начальник… Того и гляди, подчиненный решит, что сам все знает и понимает, а то и задумается, нужен ли ему вообще такой шеф. И не стать ли ему самому шефом…