Серый туман
Шрифт:
– На совещание?
– педантично уточнил тот, заводя мотор.
– Плевать на совещание, все равно опоздали, - выдохнул Олег, огромными глотками глотая пиво.
– Давайте в министерство.
– А здорово вы там выступили, Олег Захарович, - обернулся к нему с переднего сидения охранник.
– Особенно под конец, - его лицо странно дергалось, как будто он изо всех сил пытался удержать ухмылку.
– Я и то некоторых слов не знал…
Машина покидала площадь, и позади нее стремительно рассасывался митинг. Олег тяжело вздохнул и откинулся на сиденье. Вот вам и начало избирательной кампании! Ох
Лимузин басистым рыком отогнал в сторону зазевавшуюся легковушку и свернул за угол. На светофоре загорелся зеленый.
19
– Ты абсолютно уверен?
В окно били лучи полуденного солнца. Октябрьское светило стояло невысоко, однако в комнате постепенно становилось жарко. Начальник канцелярии пальцем оттянул галстук, тяжело вдыхая душный воздух кабинета, и подставил лицо под струю воздуха от вентилятора.
– Абсолютно, Павел Семенович!
– сидящий напротив него человек в капитанских погонах угрюмо кивнул.
– Если раньше еще оставалась возможность, что это самодеятельность отдельных ублюдков, то теперь Дуболому деваться некуда. Эксперты подтвердили - подпись на приказе его личная.
– Тебе не кажется странным, что сам Директор Общественных Дел подписывает такие бумажки? Он что, не понимает, какой это компромат?
Человек в погонах пожал плечами.
– А кто этот компромат использует? Генеральный прокурор? Он наверняка куплен… или запуган. Это можно проверить, кстати. Хотите, дам команду ребятам поговорить с ним?
– Успеется. Ну, предположим, прокурор куплен. Насколько я его знаю, его даже пугать не придется - с радостью за гроши отдастся душой и телом. Ну, а я? Народный Председатель, в конце концов? Когда его молодцы крышуют подпольных дельцов - на такое можно закрыть глаза. Но транзит наркотиков?…
Капитан замялся.
– Давай, давай, говори!
– внезапно рассердился Шварцман.
– Что я тебе, красная девица, чтобы меня околичностями в постель затаскивать? Ну же!
– Знаете, Павел Семенович… - капитан виновато посмотрел на начальника канцелярии.
– Вы ведь сами в курсе, что люди болтают. И что из милости Самого вы выпали, и что на пенсию вас отправят не сегодня-завтра, и что вообще вы как бы не сахаритский наймит… Хотите, папочку оставлю, со слухами? Там подборка очень даже любопытная… - Он потянулся к портфелю.
– Папочка… - пробурчал Шварцман, нахмурившись.
– Оставь, конечно. Любопытно взглянуть - есть ли там что-то, чего я сам не знаю. Ну, а Треморов? Его-то ведь надо бояться?
Капитан с испугом взглянул на шефа. Тот испытующе смотрел на него, но в некогда грозном взгляде ощутимо проглядывала усталость.
– Видите ли, Павел Семенович… - глава аналитического отдела еще раз взглянул на начальника и внезапно решился.
– Я оставлю вам еще одну папочку. Там… результаты прослушки… самого.
– Чего-о?
– с изумлением протянул Шварцман.
– Прослушки? Полозков, я же, кажется, строго приказал…
– Я ослушался!
– твердо произнес капитан, глядя ему прямо в глаза.
– Вы, Павел Семенович, должны играть по правилам,
– Те сами со своими бандитами справиться не могут, за транзит наркоты голову кому угодно снимут.
– Самостоятельный ты у меня, как я погляжу!
– Шварцман задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Ну, за то и держу, что не поддакиваешь, как некоторые. Ладно, несанкционированную прослушку прощаю. Но только в этот раз. Ликвидировать ее немедленно, и на сей раз - полностью. Ослушаешься - сниму голову. Понял?
Капитан кивнул.
– Значит, оставляешь мне все три папочки. И могу тебе посоветовать, Василий, забыть про первую. Да и последнюю - тоже. Что я с ними сделаю - не твоего ума дело, но ты про них забудь, словно и не видел никогда. Ладно, последнее на сегодня. Что там со вчерашними дуболомовскими митингами?
– Вот сводка, - капитан выложил на стол начальника еще один лист бумаги.
– По итогам восемнадцати митингов семь человек получили легкие ушибы и ссадины, один кретин сломал палец, когда пытался кулаком выбить дверь станции Хранителей. Одиннадцать митингов разгонаны водометами, шесть рассеяны Хранителями, вероятно, с помощью их психического оружия. Один митинг, у нас, в Моколе, завершился мирно.
– Мирно?
– удивленно поднял брови начальник канцелярии.
– Как-то это не в дуболомовском духе. Как это его молодчики не рассчитали?
– Вмешался… - капитан мельком взглянул на сводку.
– Некто Кислицын Олег Захарович, первый заместитель министра…
– Что?
– Шварцман почувствовал веселое изумление.
– Ну, пострел, и здесь он влезть умудрился. И что говорил?
– Вот расшифровка с видеокассеты, - глава аналитического отдела выложил еще несколько листов бумаги.
– Должен заметить, парень хорошо манипулирует толпой. Вы умеете подбирать себе людей, Павел Семенович.
– Без тебя знаю, - хмыкнул Шварцман.
– Ну, пострел… Ну, Дуболом! То ли молодое поколение нам на пятки наступает, то ли мы хватку теряем по старости лет. Ладно, оставь бумажки - и пока свободен.
Оставшись в одиночестве, начальник канцелярии долго сидел, погруженный в мрачные раздумья и машинально перебирая лежащие на столе документы. Потом, тяжело вздохнув, помахал рукой в воздухе.
– Мне нужно поговорить с… с кем-нибудь, - угрюмо сообщил он в пустоту после того, как отзвенела мелодия вызова.
– Лично.
– Да, Павел Семенович, - ответил ему мелодичный женский голос.
– Дежурный Хранитель выйдет на контакт с вами в течение пяти минут.
Впрочем, секундная стрелка на настенных часах не сделала и трех оборотов, когда интерком секретарши, прошипев, возвестил о прибытии гостя. Хранитель мягким шагом вошел в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и на мгновение замер. Воздух в комнате потемнел, звуки стали приглушенными - заработала защита от прослушивания.