Серый волк и компания. Волшебные истории
Шрифт:
Уммма, умммма, умммма-ма-ма
Забери меня чума,
Это всё тебе, Чихундрий
Уммма, умммма, умммма-ма-ма!
– Кто? – переспросил я, боясь, что ослышался.
Михалыч сердито зыркнул на меня:
– Говорил же, смеяться будешь. Это – Веселый Чихундрий. Он насылает насморк и чихание. И я теперь тоже могу с его помощью. Он ткнул в меня грязным пальцем и запел:
Уммма-уммма-уммма-ма-ма
Чих сведет тебя с ума.
Я почувствовал, что заболеваю и немедленно чихнул. Все остальное было как в
Это последний отчет, когда я допишу эти строки, пойду искать Михалыча. Он и Веселый Чихундрий ждут меня.
Подпись: младший сотрудник кафедры теологии И.В.Кашляев.
Они отплывали почти в полночь
Они отплывали почти в полночь. Двое высоких в длинных плащах с капюшонами и один маленький в черном растянутом свитере на три размера больше и сером берете, сдвинутом на ухо.
– Ну пора, – сказал один из высоких и встал на носу лодки, поправив капюшон.
– Пора, – согласился со вздохом второй и сел на весла. Маленький же уселся на корме и спрятал руки в рукава.
Лодка отплыла, свидетелей и провожающих не было. Трое переглянулись. Тот, что стоял на носу, стянул капюшон со светлой кудрявой головы и пропел тяжелым низким басом:
– Шаланды полные кефалииии.
– Тебе бы всё дурачиться, – тот, что сидел на веслах, тоже снял капюшон и подставил усталое лицо морскому ветру. Ветер тут же принялся ерошить остатки волос на его лысине. Маленький стянул с черных волос берет и опустил руку в воду.
Блондин спрыгнул с носа, сел. Лодка опасно закачалась.
– Почему бы не подурачиться? – широко улыбнулся он. – Моя работа окончена. Ваша тоже. Могу сесть на весла, если ты сильно устал.
Лысеющий кивнул. Они поменялись местами. Брюнет украдкой оглянулся назад и вздохнул. Лысеющий потер щеку, тоже вздохнул.
– Иди-ка сюда, на нос, – позвал он и похлопал ладонью рядом с собой, по старому темному дереву судна. Маленький опустил глаза и помотал головой, комкая в руке снятый берет.
– Сел бы ты к нему что ли? – полушутя-полусерьезно предложил блондин на веслах. – А то сбежит.
– Не сбежит, – вздохнул с носа лысеющий. – Нет у него сил. Если бы были, мы бы тут не сидели.
С покинутого берега раздался далекий собачий лай. Брюнет вздрогнул и оглянулся.
– Держи его, – скомандовал блондин. – Он ведь сейчас прыгнет.
Но лысеющий не слышал его, он впился глазами в берег, утирая пот со лба.
– Эдик, Эдик! – к лаю добавился далекий женский голос. Брюнет бросил берет и плюхнулся в воду. Лысеющий кинулся за ним.
– Придурки, – проворчал блондин, разворачивая лодку. – Эх, чуть-чуть я не успел. Жизнь, Любовь! Залезайте обратно. Я вас довезу до берега.
Трое высоких стояли на темном берегу. Прощание было коротким.
– Прости нас, Смерть, – сказал лысеющий, потерявший свой плащ. – Ты пришел рано. Нам не пора еще.
Брюнет,
– Увидимся, Смерть!
– До встречи, Любовь! – И Смерть натянул капюшон.
Девочка и попугай
Иринка опустила ресницы, вслушиваясь в перестук колес. Солнце почти коснулось горизонта, посылая в пыльное окно поезда последние горячие лучи. Она представила себя принцессой в высокой башне, под стенами которой грохочет шум битвы. Или лучше не так – пусть это рокочут барабаны горных гоблинов. Интересно, как там мама? Она осталась совсем одна в больнице. Нет, не надо думать про это. Девочка открыла глаза, скосила их на кончик носа, полюбовалась узором на подстаканнике. Потрогала пальцем горячий металл. Скоро он остынет и можно будет пить чай. Дверь купе открылась и вошла тетя Света, мамина старшая сестра.
– Скучаешь, Ириночка?
Девочка покачала головой, снова прикрыла глаза. Волшебство не исчезло, как это обычно бывало, затаилось в перестуке колес, в быстром мелькании тени и света на сомкнутых веках, горячем металле подстаканника. Ей почудился чей-то крик, потом щебет.
– По утрам к замку принцессы прилетали птицы, чтобы спеть ей самые прекрасные свои песни, – продолжила мечтать она. – Ее мама-королева была здорова и приходила разбудить ее на рассвете…
– Ириночка, – попутчица осторожно тронула ее за плечо. – Ты спишь?
– Нет, – девочка открыла глаза, надула губы. – Я думаю. Зовите меня, пожалуйста, Ирина.
– Хорошо, Ирина, – тетя Света улыбнулась робко. – Ты слышишь этот щебет? Я сейчас говорила с проводницей. Оказывается, в купе рядом с нами едет артист. То ли фокусник, то ли дрессировщик и с ним самый настоящий попугай. Это он щебечет.
– Попугай? – Иринка недовольно засопела. – Они же каркают как вороны. И кричат. Я думала это птицы за окном.
– Мы ведь в поезде, – засмеялась тетя Света. – Тут птиц не слышно. А этот попугай даже говорит. Может, сходим посмотрим?
– Не хочу, – буркнула девочка, отворачиваясь к окну. Солнце уже перестало мелькать алым и золотым и просто бледно светило из-за деревьев. Поезд въехал в лес и в купе сразу стало темно.
– Ну как хочешь, – тетя Света постояла немного в нерешительности. – Я постельное белье принесла. Посплю немного. Ты будешь?
– Нет, хочу в окно смотреть.
– Хорошо, деточка, я тоже любила смотреть в окно в твоем возрасте.
Иринка передернула плечами и отвернулась к почти уже ушедшему за горизонт солнцу и темному лесу. Попыталась представить, как мелькает за деревьями огонек. Это горит маленький костер, который развела мама, чтобы она нашла ее в темном лесу и вывела из чащи. Но вдохновение пропало. Девочка вздохнула. Посмотрела на попутчицу. Та уже легла, достала из сумки планшет.