Серый Ворон. Самый разыскиваемый
Шрифт:
Соскочили мы уже днём, когда грузовой состав надолго остановился отцепить часть вагонов на небольшой станции со знакомым мне названием. Я хорошо знал это место, поскольку с отцом (настоящим отцом, а не сидящим в тюрьме отчимом) несколько раз ездил сюда на автобусе в гости к его каким-то знакомым. Отсюда до моего города было всего километров семьдесят и ходил прямой автобус. Это было хорошим подспорьем, поскольку в автовокзале при покупке билетов документы не требовались.
Поэтому нам оставалось только раздобыть приличную одежду и найти деньги на билет. Хотя по сути проблема одежды тоже сводилась лишь к наличию или отсутствию денег - уж чего-чего, а купить джинсы, футболку и кроссовки для меня и Ани можно было в любом универмаге.
Возможно
– Там на экране местных новостей крутят сюжет о пропавших детях! Показывают твоё лицо и картинку с Аней, просят сообщить при обнаружении! И если тебя на рисунке вообще не узнать, то Аня очень похожа, и её с такой своеобразной причёской слишком легко запомнить!
Это действительно могло стать проблемой, но я быстро нашёл решение. Пока разыскиваемая девочка сидела безвылазно в женском туалете, Каришка купила широкую панамку, солнцезащитные очки и коричневый тональный крем. Когда Каришка привела обратно в зал ожидания закамуфлированную Аню, я мысленно зааплодировал - узнать больную девочку в гриме было невозможно! Сейчас это была загорелая почти до черноты стройная девушка в стильной панаме и громадных зеркальных очках, и никто в жизни бы не увидел в ней смертельно больную пациентку. Без малейших проблем мы сели в автобус. Самое забавное, что при нашей посадке на большом экране автовокзала как раз крутили ролик о пропавших детях, причём многие люди на перроне оборачивались к экрану и смотрели. Но ни кондуктор, ни водитель, ни присутствующий поблизости полицейский не опознали нас в тех фотографиях, которые крутили перед ними на большом экране.
Вечером чуть позже заката мы втроём благополучно сошли с автобуса в моём родном городе. Первым делом, уж не знаю даже зачем, я направился к своему дому, хотя опасность быть узнанным и была крайне высокой. Дом стоял в строительных лесах, однако рабочие уже ушли с наступлением сумерек. Надпись на соседнем доме была затёрта, хотя при желании какие-то руны и можно было ещё разглядеть. В моём же подъезде был большой ремонт. Оконные проёмы сверкали новыми рамами, о пожаре напоминали лишь не до конца отмытые от копоти внешние кирпичные стены. Внутри подъезда пахло красками, побелкой и свежей древесиной. Жильцов куда-то расселили, и во всём подъезде не было ни души. Входную дверь в мою квартиру ещё не поставили, и я беспрепятственно зашёл в прихожую, затем в зал, потом в комнату мамы, а затем и в комнату, которая ещё недавно была моей. Всё в квартире стало другим - никакой мебели, какой-то неуместно светлый ламинат во всех комнатах, свежая побелка, незнакомые обои, другие выключатели на стенах, другие люстры и светильники. Ничего больше не напоминало мне о том родном доме, к которому я привык. Так и не проронив ни слова, я вышел на улицу и сел на лавочке, с трудом сдерживая слёзы.
– Когда я тебя искала, то была тут и расспрашивала людей, - сообщила мне присевшая рядом Каришка.
– Погибшими при пожаре считаются двое - женщина и грудной малыш, хотя тела маленького ребёнка так и не нашли. Семьи твоих друзей вывезли уцелевшую мебель
– Всё так. Нам здесь нечего делать, это больше не мой дом, - согласился я.
Стоящая рядом Аня вдруг сильно закашляла и была вынуждена срочно принимать лекарство. Если днём девочка держалась вполне сносно, то к вечеру ей опять стало очень плохо. Прошлой же ночью в грузовом вагоне она кашляла так сильно, что мне казалось, что Аня выкашляет свои лёгкие.
– Не могу так больше... Ведите меня скорее к белым клёнам, - попросила безволосая девочка, едва-едва отдышалась.
Мы направились к дому Гробнара. И провели там всю ночь, сперва пытаясь поставить упавшие ворота вертикально, а затем тысячу и один раз пытаясь открывать и закрывать калитку и произносить волшебные слова. Но всё было тщетным, портал больше не работал. Спать мы улеглись там же в доме Гробнара в единственной уцелевшей при пожаре комнате на пыльном диване без постельного белья. Настроение у всех было прескверным. Пожалуй, единственным, кто не унывал в нашей компании в тот момент, был Неведомый Призрак. Крыс чувствовал себя превосходно, лапа его полностью зажила, зверёк был полон энтузиазма и всё порывался идти знакомиться с обитавший в сарае крысиной семьёй.
Перед сном я сообщил спутницам, что у меня осталась единственная, самая последняя надежда, и что завтра станет окончательно ясно - суждено ли нам с Каришкой вырваться из закрытого мира, а Ане увидеть белые клёны, или все наши надежды тщетны. Аня молча кивнула и отвернулась от всех, завернувшись в куртку Каришки, которую тайфлинг ей одолжила на время. Я видел в темноте, как Аня тихо беззвучно молилась. Да и сам я в ту ночь, признаться, мысленно обращался ко всем известным мне богам этого и других миров, прося у них помощи.
На рассвете я растолкал девушек, и мы направились в городской парк. Я молил судьбу о том, чтобы нужный мне человек был на своём привычном месте.
– Мы спасены! Вон она!
– обрадовано закричал я, указав своим спутницам на самый конец аллеи, где древняя старушка торговала жареными семечками.
– Она - наша последняя надежда?
– недоверчиво переспросила Каришка, рассматривая сгорбленную подслеповатую девяностолетнюю Марию Никитичну.
– Да! Она знает другой путь в Лес-Между-Мирами, откуда мы можем уйти в Эрафию и другие миры. И нам нужно любой ценой уговорить эту пенсионерку указать дорогу! Если она всё же откажется нам помогать, мы погибли!
Каришка задумчиво накручивала на палец прядь своих волос, явно не представляя, как можно вообще подступиться к настолько древней старухе. Я взял инициативу в свои руки, поскольку в отличие от своих спутниц был знаком с Марией Никитичной. Узнала она меня далеко не сразу. Но главное всё же узнала.
– Бабушка, сегодня торговли тут не будет хорошей, зря лишь целый день простоите. Лето, жара, школьные каникулы. Лучше на другой рынок сразу идти, куда вы с Клавкиной сестрой ходили, ну с этой... как её... Аннушкой!
– Понятно, что там народу побольше... Но туда идти слишком далеко для меня, Серёженька... Мои ноги уже не донесут, лучше уж я тут постою возле дома...
– бабка явно поняла меня и знала описанное место, но считала путь слишком далёким.
Уговорить Марию Никитичну очень долго не удавалось. Но я всё же терпеливо предлагал старушке сходить туда ещё хотя бы разок, пока её ноги хоть как-то ходили. Говорил, что куплю у неё весь запас семечек вечером, если она их вдруг не продаст на том рынке. Много что другое говорил. Но ничего не действовало. Пришлось опуститься до совсем уж некрасивого приёма и сказать доброй женщине, что меня там ждут родители, а я ещё маленький и один боюсь идти без взрослых так далеко. И это подействовало!