Сержант и капитан
Шрифт:
— Ну, вот и отлично. Я пошел. А ты полежи, тебе сейчас покой нужен. И милицию не зови.
— Сука, — выдохнул поверженный противник вслед Никите.
До дома он добрался без приключений. Их на сегодня было достаточно. У подъезда встретил Филиппа Арсеньевича.
— Приходили сегодня за тобой, — Арсеньевич с сожалением посмотрел на Никиту, — не успел вернуться, и уже допрыгался.
— Откуда знаешь, что за мной? — поинтересовался Никита.
— А за кем еще. Я с ними столкнулся, когда из лифта выходил. Два таких приличных амбала. Косая сажень в плечах. В костюмах идиотских.
— Это мои друзья.
— Друзья?! Друзья с маузерами под мышками в гости не ходят, а с бутылками.
— Сейчас, Арсеньич, другие времена и гости другие. Но спасибо, что предупредил.
Дома Никита прикинул диспозицию. Эта тетрадка не так проста. Некто за нее готов убить, хотя пока это были угрозы, к тому же Никита напал первым. Убивать его нельзя до того, как этот некто получит заветный приз. Значит, некто пойдет на переговоры. Никита решил ждать звонка и сел перед телевизором.
Через час зазвонил телефон. Голос был скрипучим, приторно вкрадчивым и в то же время не терпящим возражений:
— Ты просил позвонить. Без околичностей готов приступить к переговорам. Тебе незачем заниматься этой тетрадью. Ты ничего не сможешь понять. Есть более компетентный человек, которому она намного нужнее.
Никита прикрыл трубку рукой, подумал, не придумал ничего оригинального и ответил:
— Что за человек?
— Разве это важно? — проскрипел голос, — Просто отдай тетрадь и отступись. Вернулся с войны живым. Вот и устраивай сохраненную жизнь. А то ведь в Москве ее потерять так же легко, как и в Чечне. Понимаешь? Мы знаем, где ты работаешь, где живешь. В каких кабаках пьешь, по каким дорогам ходишь.
«Вот нельзя давить на мою нежную ранимую натуру», — подумал про себя Никита. Тут же хочется ввязаться в драку. Сколько наглецов на этом погорело.
— Я одного не понимаю, — беззаботно ответил Никита.
— Чего?
— Того, как, перестав гонять по Северному Кавказу одних плохих парней, я тут же наткнулся на других плохих парней в Москве. Я открыт для переговоров. Но терпеть не могу, ко — гда до начала переговоров в мою квартиру, которую я очень люблю, в отсутствие хозяина присылается с дружественным визитом небольшое подразделение отряда «Дельта» с приборами ночного видения на мордах. Хорошо все обыскали, надеюсь, повторного визита не будет?
Повисло тягостное молчание. Потом его прервала телефонная трубка своим омерзительным занудством.
Но замолчал он неслучайно, рассуждал Никита. Одно из двух. Либо его грозного собеседника поставил в тупик последний пассаж, либо те, кто приходил, не его люди. Противник смущен, временно отступил для перегруппировки. В любом случае, партия складывается не в пользу Никиты. Этот некто, похоже, отлично экипирован. У него есть и деньги, и люди. Они видят Никиту, а он их нет. Как актер на сцене под софитами перед темным залом. От ощущения беззащитности мерзко потянуло желудок. Очень знакомое чувство. Снайпер затаился где-то там, но надо идти вперед.
Никита открыл холодильник, достал бутылку водки, посмотрел на нее, вздохнул и поставил назад. Нет. Сейчас это будет лишь мешать. Воинственный пыл его несколько поостыл, и он решил, что правильнее всего будет подождать еще одного звонка от враждебно настроенных незнакомцев. Ведь от переговоров он не отказался. Но если тон парламентера опять будет такой же хамский, придется его послать твердо и окончательно и все рассказать Мите. Вместе они отобьются. Тем более, что тетрадка пахнет золотом, и ни Митя, ни его папа от своего интереса не откажутся. С этими мыслями Никита снова взял в руки дневник.
14 октября 1919 года. Да что же это такое?! По приказу Кутепова, на станции Дьячье 2-й Корниловский полк соединился с 3-м Марковским. Общий командир теперь — полковник Пешня — помощник начальника Корниловской дивизии. Отряду дан участок от Оки вдоль ее притока до большой дороги из Фатежа на Орел включительно. Холодно. Уже выпал настоящий не тающий снег. Холод — наш враг. Из-за своей малочисленности мы должны постоянно маневрировать, затыкая одновременно огромное количество дыр по фронту. При теплой погоде мы маневрируем хорошо. При плохой погоде наше движение замедляется, и мы становимся мишенью.
15 октября 1919 года. Латыши перешли в наступление на деревню Зиновьево и село Караськово и заняли их. У Зиновьево шел бой целый день. Люди устали, проголодались, вымотались. Через речку отходили неширокую, в аршин глубиной и три шириной, и не делали бы этого, если бы мост не оказался под обстрелом.
Комбат распорядился, чтобы в ближайшие дома выслали по взводу. Я послал взвод Данилова. Все равно красные атаковать уже не будут, это было понятно. Павлова вызвали к командиру полка. Я поехал с ним. Полковник Наумов сказал:
— Явитесь к начальнику отряда, полковнику Пешня. — Он указал на другую группу офицеров. Это были корниловцы. Маленькая фигурка Пешни почти не была видна в темноте. Она приказала слабым, но не терпящим возражений голосом:
— Возьмите деревню Зиновьево обратно. Достаточно ваших четырех рот. Даю на подготовку два часа. О выступлении донесите, — и добавил: — В деревне батальон обсушится, отдохнет и будет сыт. Идите.
Мы вернулись к командиру полка Наумову, капитан Павлов хотел доложить, а в ответ услышал только:
— Я не верю в успех атаки.
Мы вернулись в расположение батальона молча. Павлов собрал всех командиров рот и объяснил обстановку.
— Придется атаковать Зиновьево, приказ командования, — сказал он тяжело.
Все командиры, и я в том числе, заверили его — деревню отобьем. Что еще можно было сказать. И разошлись по ротам. Долго не могли разобраться с артиллерийской поддержкой. Поэтому подготовка к атаке растянулась на три часа. Однако артиллерия не пригодилась.
Цепи залегли перед деревней и ждали сигнала. Павлов приказал мне вести роту в обход для флангового удара. Я отметил, что солдаты шли с охотой, молча и сосредоточенно. Мы заняли позиции правее остального батальона. Сигнала все не было. Нервное ожидание и холод мешали сосредоточиться.