Сержант милиции. Обрывистые берега
Шрифт:
— Это по делу. — Барыгин помолчал и, чем–то озадаченный, вяло улыбнулся. — Уж больно много вопросов сразу. Расцепите их на части, гражданин следователь, так будет для вас удобнее.
Ладейников понял просьбу Барыгина.
— Ну что ж, расцепим. Итак: первая судимость. Когда?
— Тринадцать лет назад…
— За что?
— Кража.
— Карманная?
Лицо Барыгина передернулось в брезгливой гримасе.
— Не мое амплуа. — Барыгин потряс перед собой широкой тяжелой кистью руки. — С
— Квартирная? — спросил следователь.
— Да! Все три судимости но одной статье. Сто сорок пятая.
— Грабеж?
— Да.
— Когда был совершен первый грабеж?
— Я же сказал: в пятьдесят пятом году. А еще точнее — двадцать второго июня. Как раз совпало с днем начала войны и с получением моими школьными дружками аттестатов зрелости.
— Это имеет какую–нибудь связь с аттестатами старых школьных дружков?
— Да! — твердо ответил Барыгин. — Если не прямую, то косвенную. Они получали аттестаты, а я заработал срок.
— Какой?
— Четыре года.
— Срок прошел без зачетов?
— От звонка до звонка. — Увидев на столе Ладейникова сигареты, Барыгин попросил закурить. — Не угостите, гражданин следователь? Два дня ни одной затяжки.
— Кури. — Ладейников пододвинул Барыгину сигареты и спички.
— Спасибо.
— А второй грабеж когда совершил?
— Второй?.. — Барыгин, словно что–то припоминая, вскинул голову. — Второй?.. Через неделю после того, как два моих старых дружка по школе, сынки торговой номенклатуры, получили дипломы об окончании Плехановского института.
— Какой факультет?
— Советская торговля. — На этот вопрос Барыгин, ухмыльнувшись, ответил незамедлительно, словно давно его ждал.
— И получили хорошее распределение?
— Думаю, что неплохое. Оба пошли товароведами в крупные универмаги Москвы.
— По семейной традиции?
— Как видите.
— Когда это было?
— Это было через год после того, как я освободился. И тоже летом, а точнее, в августе.
— Грабеж был совершен в пьяном состоянии? — спросил Ладейников.
— Нет, гражданин следователь, эти вещи по пьянке не делаются. Где–то у Хемингуэя я вычитал: «В двух случаях пить нехорошо: когда пишешь и когда сражаешься». Я бы его поправил и добавил: «И когда идешь на взлом квартиры». Это делать нужно обязательно трезво.
— Как вижу, у тебя на этот счет есть целая теория? — съязвил Ладейников.
— Теория не теория, но кое о чем мозгую.
— И какой же был второй срок?
— На всю железку. Групповая. Часть вторая. Семь лет.
— И тоже без зачетов?
— Вы же грамотный, гражданин следователь. У рецидива зачетов не бывает.
— Есть ли связь твоего последнего грабежа, который был совершен неделю
— Связь прямая, — хмуро ответил Барыгин и глубоко затянулся сигаретой.
— В чем выражается эта связь? — Пристально вглядываясь в посуровевшее лицо подследственного, Ладейников ждал, что тот сейчас скажет что–то такое, что прозвучит желчной иронией в ответ на его вопрос.
— В том, что она совершена после успешной защиты кандидатской диссертации одним из моих школьных дружков, о которых я вам уже говорил.
— Где он сейчас, этот твой школьный дружок, который не дает тебе покоя?
— Неделю назад, после шумного банкета в «Метрополе» по поводу защиты диссертации мой школьный дружок уехал отдыхать на Солнечный берег в Болгарию. Уехал вместе со своей сердобольной мамашей, которая вот уже около двадцати лет работает директором одного из крупнейших ювелирных магазинов в Москве. Да вы ее можете знать. Личность популярная на Олимпе московском торговли.
— Понятно. — сказал Ладейников. — Теперь вопрос тоже не для протокола. Тебе приходилось после отсидки встречаться со своими школьными дружками, один из которых уже кандидат наук, а другой… — Ладейников замешкался.
— А другой, как мне известно, возглавляет крупнейший продовольственный магазин на Ленинском проспекте.
— Вы все–таки поддерживаете старую школьную дружбу?
Горькая, ядовитая усмешка покоробила губы Барыгина.
— Они сторонятся меня как чумы. Обходят за километр, если увидят издали. А ведь когда–то были оба у меня в шестерках. А гниду–кандидата я однажды спас, когда он тонул в Клязьме. Я сам из–за него тогда чуть не отдал богу душу.
— И где же проживает твой старый школьный дружок, которого ты когда–то спас и которым сейчас отдыхает в Болгарии?
Барыгин бросил взгляд на протокол допроса.
— Адрес у вас в протоколе уже записан. Еще при задержании.
— Повтори еще раз.
— Можно и повторить: улица Станиславского, дом семь, квартира двадцать четвертая.
Ладейников поспешно перевернул страницу протокола допроса, пробежал ее глазами и, словно еще не понимая, что тут не просто совпадение, а один и тот же адрес, спросил, кинув строгий взгляд на Барыгина:
— Так выходит, ты ограбил квартиру своего школьного друга?
— Из таких друзей, гражданин следователь, нужно варить хозяйственное мыло, а они лезут в советскую торговлю и в науку. — Барыгин докурил сигарету почти до конца, так что она стала жечь пальцы. Он не знал, куда ее бросить.
— Потуши и брось в урну. — Ладейников показал на плетеную пластмассовую корзину, стоявшую в углу. — Ну, а эти двое: Темнов и Шамин?.. Давно их знаешь?
Недавно.
— Когда и где познакомились?