Сержант милиции
Шрифт:
— Что с тобой? — Николай слегка коснулся плеча Наташи. — Чем ты расстроена?
— О Кате я немного знала и раньше, — тихо проговорила она. — Как-то раз после нашей ссоры на Каменном мосту, когда я не вытерпела и принесла тебе домой книги, я случайно заглянула в твой дневник. Он лежал на столе. Пока Мария Сергеевна на кухне собирала обед, мне тайком удалось прочитать в нем несколько страниц. Там было и о Катюше. Я еще тогда поняла, что она прекрасный человек. Ну, а сейчас ты видишь сам…
Наташа умолкла и опустила взгляд в темноту
— Что же сейчас? — спросил Николай, начиная понимать причину такой резкой перемены в ее настроении.
— Что сейчас? — Наташа подняла голову, и лицо ее вдруг стало строгое и даже гордое. — А сейчас, когда я сравнила себя с Катюшей, то поняла, что я не стою ее ногтя.
Сказала и резко отвернулась.
— Не нужно об этом, Наташа.
— Не нужно? Нет, нужно! Она сильная! Она не побоялась любить бывшего вора! Мне стыдно. Больно за себя! Ведь я тоже тебя любила. Но я испугалась, послушалась матери… А Катя не стыдится. Она из-за него даже ушла от родителей. А вот я тогда не могла этого сделать. Ведь ты об этом подумал, когда читал письмо? Скажи, об этом?
— Наташа…
— Нет, ты скажи — можно любить такую?
— Какую?
— Такую, как я? Такую, которая ушла от тебя, когда моя любовь тебе была особенно нужна, и которая пришла к тебе теперь, когда ты…
— Такую, как ты, любить можно, — сухо перебил ее Николай и отвел взгляд в сторону.
Наташа подняла на него глаза и положила руки на его плечи. Так она делала всегда, когда ей становилось невмочь сдерживать чувства. Взгляды их встретились.
— Коля, ты меня любишь?
Николай молчал.
— Любишь все так же?
Молча Николай продолжал смотреть ей в глаза.
Это молчание и пристальный взгляд, в котором, как ей показалось, затаились и любовь, и тоска, отмело все печальные думы. Наташа вся точно преобразилась. В одну минуту к ней вернулась ее восторженная радость, которой она кипела перед тем, как Николай прочитал письмо.
— Коля, милый, если б ты знал, как я сейчас счастлива. Как я завидую поэтам. Так и хочется говорить стихами! Смотри, Наташа порывисто повернула голову, вон Кремль. Вон купол нашего университета! Даже Каменный мост виден отсюда. Помнишь последнюю встречу на нем?
— Я помню каждую нашу встречу. Даже школьные. Могу наизусть повторить все, что ты говорила восемь лет назад.
— Коля, потуши свет. Посмотрим на Москву из темноты.
Николай потушил. Теперь город выглядел еще красивей. Он полыхал заревами световых реклам, переливался волнами разноцветных огней и казался бесконечным. Плечом к плечу они стояли у каменных перил балкона и молчали.
А цепи огней, то плавно поднимаясь, то круто опускаясь, обозначая контур земного рельефа и высоту зданий, убегали к горизонту и, образуя в ночном небе своим мягким отсветом подобие голубого сияния, тонули вдали. Вся жизнь и дыхание многомиллионного города, как в магическом кристалле, отражалась в огнях. Огни зеленые, огни красные,
— Коля, — заговорила Наташа первой, — у тебя бывали такие минуты, когда большего, лучшего ничего не хочется, когда даже страшно подумать, что в твоей жизни может хоть что-нибудь измениться?
— Бывали.
— Часто?
— Не очень.
— А сейчас?
— Не знаю…
— А у меня это сейчас. Пусть будет так вечно! Красиво и ты рядом.
Наташа повернулась к Николаю и снова положила ему на плечи руки.
— Нагнись, я тебе что-то скажу, — прошептала она.
Николай слегка склонил голову. Наташа прикоснулась губами к его щеке и также шепотом, стыдливо проговорила:
— Если у нас будет сын, он обязательно станет таким, как ты. Я так хочу.
Николай хотел ответить, но промолчал и только мягко отстранил ее руки.
Его минутное замешательство и растерянность не ускользнули от Наташи, но истолковала она их по-своему.
Желая доказать, как она любит Николая, Наташа подошла к телефону и позвонила матери, что ночевать домой не придет.
Этот разговор Николай слышал. Он вошел в комнату и включил свет.
— Наташа, не нужно, ты должна пойти домой, — сказал он виновато и впервые заметил у нее под глазами мелкую сетку морщинок. Раньше их не было.
— Почему? — Глаза Наташи округлились, в них застыло неясное предчувствие большой беды, которая уже чем-то дала знать о своем приходе. В какой-то миг она прочла во взгляде Николая совсем незнакомый ей холодок и страх. Это было выражение глаз человека, который скорее может пожалеть, чем полюбить. — Я люблю тебя! Я хочу быть всегда с тобой. Все эти три года я была верна тебе…
— Уже поздно… — голос Николая прозвучал отчужденно.
— Как поздно? Ты о чем говоришь?
— Об этом лучше после, а сейчас я провожу тебя…
— Нет, ты об этом скажешь сейчас. Ты не имеешь, права молчать, — с дрожью в голосе проговорила Наташа.
Николай достал папиросу, долго мял ее пальцами. Закурил.
— Я женат! — сказал он внезапно. Сказал сухо, резко, точно, размахнувшись со всего плеча, расколол огромным колуном сухое осиновое полено. — Ты знаешь, что я любил тебя. И знаешь, как любил! Как бы мы были счастливы, если бы захотела ты. Впрочем, что говорить об этом сейчас, когда уже все решено…
В комнате повисла гнетущая тишина.
— Зачем же ты тогда пришел? — Наташа, как слепая, ощупала спинку стула и, не сводя глаз с одной точки, бессильно опустилась на него.
— Лена написала, что ты больна, а больных друзей навещают.
«Женат», — губы Наташи дрогнули в кривой и горькой усмешке.
Николай испытывал потребность рассказать все, чтобы раз и навсегда разрубить то, что для Наташи было узлом, связывающим их судьбы. Он знал, что это жестоко, особенно после такой трогательной встречи, но это было необходимо. Избегая ее взгляда, он начал: