Сессия: Дневник преподавателя-взяточника
Шрифт:
Сев на последнем ряду поближе к двери, я принимаюсь за работу, но, едва восстановив хронологию занятий за первый семестр, решаю передохнуть. Неторопливо, с чувством – с толком – с расстановкой, прогуляться по этой аудитории, с которой начиналась моя трудовая биография в «индастриале». Посмотреть из окна во двор и, увидев из него вход в В-корпус, мысленно сравнить эту спокойную картину со вчерашним виртуальным мельтешением в Д-406, во время мысленной тряски моего тела в унисон с телом Людмилы.
– Мои приятные воспоминания прерывает чей-то звонок на сотовый. Я вынимаю
– Да, Ренат!
– Здравствуйте, Игорь Владиславович!
– Здравствуйте! Вы встретиться со мной хотели?
– Да, если можно.
– Можно. Подходите в Д-208. Я пока там.
– Еще полчаса будете?
– Буду.
– Хорошо, я скоро подъеду.
– Угу, ладно…
Я отключаюсь. Настроение уже испорчено. Теперь не удастся настроить себя на работу, то бишь на заполнение необходимых остатков в журнале, ведь внутренний голос предательски шепчет: какой смысл это делать сейчас, если всё может пойти прахом уже в ближайшее время?
Минут через двадцать я всё-таки собираюсь с душевными силами и продолжаю выводить полагающиеся записи. Проходит сначала четверть часа, потом еще столько же; время течёт, а моего телефонного контрагента как не было, так и нет. Может быть, это и к лучшему, думаю я. Уйти сейчас? Нет, все-таки надо остаться.
Словно в ответ на мои размышления дверь приоткрывается с лёгким скрипом, и в проеме показывается короткостриженная голова Рената Нуриануллина.
– Заходите-заходите, Ренат! – говорю я. – А то я вас уже заждался.
Мой визави сначала отчего-то топчется на пороге, – вероятно, озирается по сторонам; затем осторожно заходит и так же осторожно прикрывает за собой дверь. «Видимо, это профессиональное», – возникает у меня мысль. Впрочем, с его родом деятельности такие привычки выработать совсем недолго.
– Здравствуйте, Игорь Владиславович! – он протягивает мне соответствующую своему росту маленькую руку, которую я еле пожимаю. – Извините, что задержался – пробки!
– Понимаю! – вымученно улыбаюсь я. – Вы по какому вопросу, Ренат? Опять кому-то что-то надо поставить с хорошей скидкой?
Сам по себе Нуриануллин, пухловатый парень в несменяемой джинсовой одежде, придающей ему вид советского фарцовщика, антипатии у меня не вызывает – скорее, даже наоборот. Но вот те, с кем я его периодически вижу, не внушают никакого доверия. И потому у меня сейчас нет другого пути, кроме как готовиться к трудному разговору. Мысленно настраиваться на положительный результат, – успешный блеф, – заведомо зная, что мой собеседник запросто может в него и не поверить.
– Нет, Игорь Владиславович, я по другому вопросу.
«Все понятно… Жаль, что время он выбрал неподходящее».
– По какому же, Ренат?
– Хотел еще раз предложить вам работать с нами… Как уже обсуждали – за наши пятьдесят процентов. Вы же помните Славу Можакова из ЭПП-1-07, по поводу которого я подходил к вам в прошлом
«Как, чёрт возьми, предсказуемо! Ну, теперь придется блефовать…»
– Ренат, а какой, если честно, мне в этом смысл? Недавняя история с Абрамом Рувимовичем блестяще показала, что все эти посредники никого ни от чего не защищают. Захотят раскрутить – раскрутят всю цепочку…
– Нет! – смеется Нуриануллин. – С Абрамом Рувимовичем другое было. Совсем другое.
– Ну, какая разница! Вы же мне хотите подсунуть своих людей, которых я абсолютно не знаю, чтобы они ставили народу такие цены, которые для меня совершенно нехарактерны. В моей практике за двухсеместровый курс раньше была штука максимум, а вы предлагаете сейчас за один семестр сделать две штуки. Народ тогда, даже не думая, пойдет в УБЭП.
Нуриануллин, кажется, предвидел такое мое возражение, и отвечает мне совершенно спокойно:
– Ну, и пускай идет. Один из моих пацанов, которые непосредственно со студентами встречаются, – это сын человека, который в районном УБЭПЕ наш универ курирует.
«Упс! Вот это поворот!»
– Так, значит – он сын УБЭПовца, говорите?
– Конечно. Так что вы будете работать с гарантией.
Я молчу, думая, как мне лучше ответить на то, что я сейчас услышал.
– Ну, все равно, Ренат! Вы посудите сами: всю жизнь у этих товарищей из потока ноль-семь было… – я рисую на листке бумаги цифры «500», «900» и «1000». – И вдруг появляется двойка с тремя нулями. Я думаю, они этого просто не поймут. Я не сомневаюсь, конечно, что если пятерка в две тыщи четвертом была такой – я снова рисую «500», – то сейчас объективно она должна равняться тому, что вы говорите. Но народ к этому не привык. Давайте сделаем так: в следующем году у меня будет новый поток, который меня вообще не знает – я у них никогда ничего не вел. Вот у них и попробуем организовать то, в чем вы заинтересованы.
– Значит, сейчас нет, Игорь Владиславович? Вы в этот раз еще сами будете собирать? – уточняет Нуриануллин.
– Да, Ренат. В этот раз пока да. – Я пытаюсь говорить эти слова как можно вкрадчивее. – Но со следующего года – пожалуйста: можно будет опробовать вашу схему. Тем более на дворе уже будет две тыщи десятый. Время менять уровень. Кстати, Ренат – раз уж мы об этом заговорили: все те парни, которые шныряют по вузу, ваши?
– Нет. Вы имеете в виду – которые работают по вопросам физики, математики, технических всяких предметов?
– Ага.
– Нет, не все. У некоторых преподов чисто свои люди есть.
– Ясно… Ну, хорошо – спасибо, что просветили. В общем, вы поняли, да, Ренат, почему сейчас нельзя сразу перейти на вашу систему?
– Конечно, понял, Игорь Владиславович…. – в голосе Нуриануллина чувствуется досада. Во всяком случае, мне бы хотелось думать, что это именно досада, а не скрытая угроза. – Ладно, тогда. До свидания.
– До свидания, Ренат, до свидания… – говорю я не слишком уверенным тоном. Впрочем, на прощание Нуриануллин руку все-таки подал – это слегка обнадеживает.