Сессия: Дневник преподавателя-взяточника
Шрифт:
– Он мне сам назначил встречу на сегодня.
– Когда это он вам назначил?
– Вчера. Я его встретил у входа, когда он приехал в университет.
Эта жертва климакса недовольно морщится, из-за чего становится мумией в квадрате; секунду раздумывает, как лучше поступить, и решает сама убедиться в правоте моих слов.
– Минуту!
Она отрывает задницу от кресла (селектор – или что там должно быть – не работает, что ли? А, нет! Она просто не хочет, чтобы я слышал, как именно она станет докладывать о моем приходе и как конкретно ответит ей ректор) и, продефилировав мимо меня с изяществом подкованной калоши, заходит к ректору. Я ожидаю, что она выйдет сразу же, но проходит
– Юрий Анатольевич не может вас сейчас принять. Он должен скоро уезжать по делам. Вам будет выплачена трёхмесячная компенсация.
Прекрасный подарок к моему сегодняшнему Дню рождения… Уже все ясно, но ради какого-то странного стеба не то над этой стервой, не то над самим собой, я задаю ей еще один вопрос:
– А когда он сможет меня принять?
– Не знаю. Попробуйте на следующей неделе.
Я демонстративно глубоко вздыхаю:
– Ну, что ж – ладно, всего вам доброго.
– Всего хорошего, – с бесстрастной, как всегда, миной отвечает мне мумия.
Я выхожу из здания, попрощавшись с вахтершами и перекинувшись с ними парой стандартных реплик («Что-то вас давно не видно. Почему?» – «У меня занятия были в других корпусах» – «А! Ну, отдыхайте хорошо!» – «Спасибо, вам тоже поскорее уйти в отпуск!»). Я делаю это так, как обычно, ничем не выдавая того, что уже никогда сюда не вернусь. Что ж, до свидания – мой любимый вузик. Ты мне служил верно – почти как мультяшный пёс Тузик; нам было хорошо с тобой, но нас насильно разлучили. Однако это судьба. С учетом того, что я теперь знаю о фракталах истории вкупе с повестями вроде «СС», я понимаю, что это именно так, и потому не стоит по этому поводу сильно переживать. А на сегодня у меня остается один маршрут: вперед, навстречу своей Любви.
Добравшись до нужной остановки, я неожиданно для себя самого решаю проехать чуть дальше и выйти у Парка. Возможно, потому, что когда-то, почти пятнадцать лет назад, мы пришли сюда с Галой для того, чтобы вначале вдоволь нагуляться, а затем заняться любовью «на свежем воздухе». Мы оба потом не раз вспоминали момент, когда нас застукал за этим какой-то мужик лет сорока пяти, но сразу же отпрянул и деликатно удалился. Как мы долго потом ржали, скатывая испачканное в траве небольшое фланелевое одеяло, и какие у нас были ощущения от этого непреднамеренного стриптиза. Жаль, что мы больше потом такого не разу не повторяли, предпочитая «природе» цивильные отели, мою съемную квартиру или экзотическую для подобных вещей атмосферу библиотечного зала. Почему-то именно сегодня, в этот вовсе не радостный, хотя и знаковый для меня день, мне захотелось не просто вспомнить былое, а физически очутиться вблизи от тех мест. Хотя, конечно, от трассы до глубин парка еще далеко, сам вид монумента, установленного при входе, у меня по ассоциации вызывает и все остальные воспоминания. И от этого на душе становится значительно теплее, а прилив жизненных сил в паховую область напоминает мне, что я жив, и не стоит зацикливаться на тех трудностях, которые сейчас имеют место.
Внезапно я вспоминаю, что хотел сделать ксерокопию паспорта. Где-то здесь поблизости должна быть точка моих знакомых. Раньше они арендовали двадцать квадратных метров в универмаге на Большевистской, а потом то ли место оказалось непроходным, то ли все площади отжало начальство девушек в хиджабах для торговли мусульманскими причиндалами, – в общем, ребята съехали и обосновались на улице имени выдающегося ученого. Надо бы их навестить. Уже почти два года у них не был.
К счастью, долго искать нужный офис не приходится. Удивительно, но за стойкой сидит та же самая девчонка, с которой –
– Здравствуйте, Ира! – галантно раскланиваюсь я.
– Здрассте, – цедит она сквозь зубы.
– Давно не виделись!
– Угу…
– У вас сколько сейчас прогон одного листа стоит?
– Восемьдесят. Вон же написано – тычет она пальцем в приклеенный к стене лист, который я сразу не заметил.
– Ах, да! Ну, вы даете! Два года назад у вас было семьдесят, хотя у всех минимум рубль. А сейчас столько времени прошло, и у вас восемьдесят?
– У нас политика низких цен, – деловито отвечает мне она.
– Вижу! – смеюсь я. («О, если б вы знали, как наши маркетинговые ходы совпадают! У меня тоже была такая политика – до того, как пришел этот урод Бочков…»). – Ну, тогда я с удовольствием вручаю вам вот это… Только те страницы, где есть какие-нибудь отметки…
Я достаю из сумки паспорт и протягиваю их «мамзельке». «В одном экземпляре?» – спрашивает она. Я киваю, и пока эта «бледи» занимается порученным ей делом, разглядываю безжизненное стеклопластиковое пространство вокруг.
– А где ваши коллеги, Ира? Вас же тут минимум трое должно быть.
– Ушли на обед. Сегодня народу вообще нет потому что, – лениво отвечает она.
– Ясно… Как вы сами живете-то? – Я изображаю искреннюю улыбку. – Как ваша учеба продвигается?
– Ничё…
– А как объемы откатов преподавателям? Сильно выросли?
– Угу… – не балует она меня словоохотливостью.
– У вас же два года назад, вы говорили, четверка по истории тысячу четыреста стоила, да?
– Ага…
– Напрямую вроде бы?
– Да… Но он ваще всё спрашивал; слово в слово, как в лекции. Все даты там…
– А сколько сейчас у вас четверки в среднем стоят? Просто ради интереса?
– На шестьсот всё больше стало. В среднем…
«М-да… Живут же люди!… Обидно-то как! Ведь не нефте-химический, не какая-нибудь другая престижная контора, и такие расценки. А тут, блин, тысяча шестьсот пятьдесят за пятерку – уже личное оскорбление!…».
– Понятно. Тяжело, наверное, вам приходится? У вас здесь, я думаю, зарплату не шибко подняли?
– Не-а… А можно спросить – почему вы всё время насчет этого интересуетесь? – вылупляется она на меня своими зенками пираньи.
И тут я почему-то для себя решаю, что больше нет смысла скрываться. По крайней мере, от этой шалавы.
– Честно говоря, Ира, я и сам к этому причастен. У себя в институте, конечно.
Она внимательно смотрит на меня, протягивает ксерокопии вместе с паспортом и затем довольно неожиданно говорит:
– Да я уж в принципе давно это поняла…