Сессия в условиях Талига
Шрифт:
– Только тинта, – расстроился Паоло, доставая бутылку с янтарной жидкостью из личной заначки капитана Арамоны.
Наверное, неплохое вино! Ну ладно. Я буду мало пить.
– А теперь – делаем ноги! – прошептал я чуть слышно, напоследок окидывая мечтательным взглядом комнату Арамоны. Вот же повезло человеку!
Крадясь обратно, мы успешно добрались до выхода. Паоло бесшумно скользнул в другую комнату, однако сумел нас наскоро догнать, прижимая к груди бумажный сверток. Я держал драгоценную бутылку. И вот удача – снова нам повезло избежать столкновения с вездесущими слугами.
– Наконец-то! – навстречу к нам радостно бросился Арно. – Куда
– Закуска. Нам пьянеть до поросячьего визга нельзя.
– Я бы попросил… – даже если моя душа чужда телу, то теперь нужно охранять все, что этому телу принадлежало. В том числе и защищать гербового зверя.
– Извините, унар Ричард. Пойдемте в комнату Эстебана – туда точно никто не придет.
Так мы и поступили. Тинта прекрасно ударила в голову, когда мы сидели на кровати и пили, передавая ее по очереди друг другу. Как гопники в подъезде, честное слово! Но что поделать, если нет стаканов? А сам напиток мне не слишком и понравился: только холодная горечь во рту и жжение в глотке. Так что после двух глотков я закусил принесенным Паоло пирогом и предпочел удалиться. Может быть, к вечерней молитве успею протрезветь.
По дороге я снова не встретил ни единого слуги – редкое везение. И, стоило прикрыть за собой дверь комнаты, как меня поприветствовала писком серая крыса.
– П-привет… – пробубнил я, прежде чем свалиться на кровать. На минуту мне показалась, что животное взирает на меня с укоризной.
====== Глава 8. Как умело страдать ерундой ======
— Давайте быстрее! Карл, куда ты так топаешь? Тише!
— Унар Ричард, ты сам орешь громче всех.
— Мне можно, я Повелитель.
Именно с таких возгласов и началось массово-развлекательное мероприятие «нарисуй Свину пятачок и уши». Все тем же составом, только теперь Арно был с нами, а Карл увязался следом, мы разрисовывали портрет Арамоны, висевший в фехтовальном зале. И опять не попались по дороге слугам, вот же везение! Конечно, слуги бы очень удивились, встретив унаров с красками и кистями. Но на такой случай между нами было договорено, что менторы дали нам задание заняться «художествами на холсте». Слуги с менторами, насколько мне известно, не контактируют, поэтому возможно, удастся улизнуть.
На холсте — и действительно. Паоло опасливо оглянулся, желая предостеречь нас в случае опасности. Хотя, даже если кто-нибудь пойдет мимо них, спастись вряд ли удастся. Даже негде спрятаться. Но, о чудо, удача опять была с нами! Я даже умудрился не запачкаться красками. Правда, слегка дрогнула рука и правое ухо вышло кривовато, но это так, мелочи. Улыбнувшись, я дорисовал симпатичный пятачок. Чистое искусство!
— Вот. А теперь надо делать ноги.
— Странное выражение, — хмыкнул Эстебан.
Ой блин! Меньше надо языком трепать — того и гляди слэнгом двадцать первого века общаться начну. Так, возьмем на заметку: меньше трепать и больше думать головой. Пригодится. Особенно последнее. Прерывисто вздохнув, я убрал в футляр запачканные кисти и направился обратно. Сообщники — за мной, все, кроме Эстебана. Ему во всем первенство подавай. Ну да ладно, я же не претендую. Хотя после того, как украли тинту, я заслужил авторитет среди унаров. Лишь бы не сдал Валентин какой-нибудь! Хотя, он вроде и не в курсе. Предаваясь этим сладостным мыслям, я продолжал идти вперед. И тут вышел грандиозный облом секретности — навстречу нам неторопливо шел мэтр Шабли.
— Здравствуйте, — я с уважением кивнул, надеясь его отвлечь. —
— Зачем? — ментор малость офигел.
— Очень интересно, — продолжал я нести околесицу, — а в Надоре книг про это совсем не было. Расскажите, пожалуйста.
Эстебан рядом со мной громко фыркнул и я пихнул его локтем в бок: не любо — не слушай, а врать не мешай.
— Расскажу, — ментор подозрительно посмотрел на футляр в моих руках. — Зачем вам кисти, унар Ричард?
— Мы рисовали на холсте в комнате Эстебана.
— А, понятно. Увы, я в художестве ничего не понимаю, поэтому не смогу оценить ваш труд.
Вот же… Догадался что ли? Но вроде сделал вид, что не заметил, что мы идем не из комнат, а из фехтовального зала.
— Но я скажу ментору по истории искусства о том, как вы увлекаетесь художеством, — пообещал он нам вслед.
Как тут сдержать нервное хихиканье? Я молча разглядывал футляр и тупо улыбался, пока Эстебан кипел от праведного возмущения. Просто едва ли не булькал, как нагретая вода в чайнике. Остальные продолжали молчать — никто не знал, как скрасить неловкую ситуацию. Я и подавно. А Эстебан шел рядом и бубнил, потому что громко говорить нельзя, что этого так не оставит и что я вспомню этот день. Ведь к нему, стремящемуся в первое место выпуска, если что, придут с обыском в комнату!
Да. Ошибка с моей стороны была прямо-таки огромной. Почему я не назвал Арно — он бы не возмущался и не угрожал мне. Ну ладно… Дело прошло хорошо, несмотря на то, что на душе остался неприятный осадок. А нам было, над чем поразмыслить. Например над тем, кто же бросил вчера лиловую перчатку в капитанский суп? Это точно не наших рук дело. Можно сказать, что именно этим поступком мы и вдохновились для сегодняшней выходки. У лиловой перчатки было шесть пальцев. На ней было вышито подобие герба, где среди скрещенных копий и сосновых ветвей красовалось блюдо с лежащей на нем свиньей, в пузе которой был воткнут обеденный нож, а вокруг шла надпись, повествующая, что владельцем сего герба является благородный и голодный Суза-Муза-Лаперуза.
В тот же день всех нас согнали в фехтовальный зал. Этого следовало ожидать, потому что Арамона не оставил бы сию гадость незамеченной. Но, что самое страшное, он не орал, а молчал. Ходил вдоль построенного ряда и пялился на каждого из нас, то ли очень сильно надеясь прожечь взглядом хотя бы одного унара, то ли просто ожидая, что кто-нибудь из нас расколется сразу. Лично мне от этого выпученного взгляда стало не по себе, но выдержать удалось.
— Вступая в фабианское братство, вы знали, что за проступок, совершенный одним, отвечает или виновный, или все. Обеда сегодня не будет. Ужина — тоже. Если, разумеется, я не узнаю, кто посягнул на изображение доверенного лица нашего короля! — грозно изрек Арамона, отворачиваясь.
– Хрю, — выдал я, неожиданно сориентировавшись. И голос от волнения изменился, так что вряд ли бы Арамона распознал его.
— Кто сказал?! — завопил капитан.
Тишина. Мы с Эстебаном переглянулись, когда нас отпустили, и одновременно кивнули друг другу. Этот гад не имеет права еще и голодом нас морить. Как важно заявил Эстебан: «Мы же все-таки дворянские дети, он должен это понимать!». В чем-то я был с ним согласен, однако отказался от дальнейшего риска.
В ту ночь я крепко спал, несмотря на то, что страшно хотелось есть. Крыса не появлялась, спать мне никто слабым попискиванием не мешал, уже хорошо. Утром на парадной лестнице красовалась размашистая надпись: