Сестра Груня
Шрифт:
— Неужто столько книг написано! — в изумлении воскликнула она.
Ольга Андреевна улыбнулась.
— Вы любите читать?
Груня смущённо взглянула на неё.
— Я ведь недавно научилась грамоте, — сказала она. — И до сих пор привыкнуть не могу, какое же мне счастье! Первое время всё хожу и складываю слова из букв. Я уже и книжки кой-какие прочитала, только тонкие. И то всех удивила. У нас как в деревне? «Незачем вам, девки, учиться, — твердят все в один голос. — Прясть да ткать — вот лучшая наука». А мне страсть как охота читать. Должно
Ольга Андреевна сочувственно вздохнула.
— Грунечка, — сказала она мягко, — не хотелось бы вас огорчать, но что делать? Нет в нашем городе таких курсов. Пока нет.
Груня даже переменилась в лице.
— Как же мне быть теперь? — растерянно проговорила она. — Может, ещё где-нибудь учат? Городов-то у нас в России много. Ты назови покрупней и поважней Севска.
— В нашей губернии самый главный — Орёл, — сказала Ольга Андреевна. — Мне думается, там должно быть отделение Красного Креста. Да только, милая Груня, вы не представляете себе, сколько до Орла вёрст. Не меньше полутораста. А железной дороги в нашем городе нет. Как вы туда доберётесь?
— Да пешком! — воскликнула вновь воспрянувшая духом Груня. — Есть о чём горевать! От Стародуба тоже не ближний свет, а я дошла к тебе сюда, не уморилась. И до Орла дойду. Может, там и на Самарское знамя погляжу, поклонюсь ему.
— Откуда вам известно про Самарское знамя? — удивилась Ольга Андреевна.
Груня довольно улыбнулась.
— Народ говорит, — сказала и пояснила: — Мужик, Захар Терентьев, был в Орле, своими глазами его видел и нам про то на ярмарке поведал. Может, ты знаешь что про знамя, расскажи.
Она уже успокоилась, приняв решение идти в Орёл. Неуёмная любознательность взяла верх над беспокойными мыслями.
— Снова вас огорчу, Грунечка. Боюсь, что в Орле уже нет Самарского знамени. Сейчас оно должно быть где-то в пути, — сказала Ольга Андреевна. — Возможно, уже в Киеве, потом его передадут болгарам.
— Скорей бы освободили их от турок! — вырвались у Груни слова от всей души. — Как же им тяжко приходится! Брат Егор говорил, что они уже пятьсот лет томятся под игом. Там турецкое иго, а у нас татарское было, — вспомнила она. — Тоже тогда хлебнул горя горького наш люд.
Ольга Андреевна закивала головой.
— Верно, Грунечка, верно. И мы пережили страшное время. Триста лет, да каких лихих! Вот у нас в Севске есть место, которое называется «татарское побоище». Много там пролилось крови. На том месте построен Свято-Троицкий монастырь. Вы проходили мимо него, когда шли ко мне с ярмарки по Киевской улице.
Ольга Андреевна на мгновенье задумалась, потом сказала:
— Мне очень хочется вам помочь, Грунечка. Подождите меня тут, а я схожу в нашу земскую больницу. Может, вас возьмут ухаживать за больными, обучат этому святому делу. И не надо будет на курсы сестёр милосердия поступать. Да, да, — обрадовалась
Но вернулась она нескоро. И по огорчённому виду учительницы Груня поняла, что хлопоты её были тщетными. Так оно и оказалось.
— Ничего! — узнав об этом, сама стала утешать она расстроенную Ольгу Андреевну. — Ты не горюй. А своего решенья я всё равно не переменю — как задумала, так и сделаю: пойду в Орёл. Спасибо, что ласково приветила. Мне пора.
— Нет-нет, никуда я вас не отпущу на ночь глядя, — остановила её хозяйка. — Сейчас вместе пообедаем, поговорим. Вы про моего брата расскажете, как ему живётся в вашей Матрёновке. Переночуете, а завтра с новыми силами в добрый путь.
Груня не стала отказываться. Ей тоже хотелось поговорить с учительницей, расспросить, что пишут в газетах про войну, узнать от неё, знающего человека, какая она, болгарская земля, и какие люди там живут.
Разговору хватило до позднего вечера, и обеим было интересно слушать друг друга.
Ольга Андреевна с уважением глядела на Груню. Малограмотная крестьянская девушка оставляет дом и идёт в далёкую даль. Не ради корысти, а чтобы помочь людям, которые живут за горами, за долами. В тысячах вёрст от родного края. Таких случаев в истории сразу и не припомнишь!
Как и многие русские, Ольга Андреевна душой была в Болгарии. Верила, война с Турцией необходима, чтобы спасти болгарский народ от истребления турецкими завоевателями. Освободительную войну одобряли и учёные, и знаменитые писатели, и художники, и простой народ. В России был брошен клич: «Освободим нашу славянскую сестру!» И создавались народные ополчения, собирали пожертвования для Красного Креста.
Груня слушала Ольгу Андреевну и всё больше утверждалась в своём желании стать сестрой милосердия. Она будет ею, каких бы усилий это ни стоило!
— А ведь на дворе уже ночь, — заметила Соня.
Груня сразу поднялась из-за стола.
— Спасибо за хлеб за соль, за милость вашу, — поблагодарила она хозяйку и Соню.
— Я и не заметила, как стемнело, — удивилась Ольга Андреевна. И, обращаясь к Груне, как-то проникновенно произнесла: — Я верю, Грунечка, всё у вас сбудется. Цель ваша замечательная, и характер есть. Дерзайте! И счастливого вам пути. Не забывайте нас.
«Не забуду, нет», — благодарно подумала Груня и низко поклонилась гостеприимной хозяйке.
ХОРОШИЙ ГОРОД
Чуть рассветало, когда Груня покинула дом учительницы. Её вышла проводить Соня и, прощаясь, дала узелок с едой.
— А это, — протянула она ей узелок побольше, — велела передать тебе Ольга Андреевна. Тут платье. Придёшь в город Орёл, переоденься, чтоб понравиться на курсах сестёр милосердия. — И, дружески улыбнувшись, сказала: — Знаешь поговорку: по одёжке встречают, по разуму провожают. Разум-то ценят потом, а сначала — одёжка. Пускай тебя сразу встретят хорошо.